С видом на Нескучный. Мария Метлицкая

пор бабку еще больше возненавидела.

      Но долгие годы пыталась понять – за что? За что та гнобила всю жизнь мать, за что ненавидела? Сама баба, сама горе мыкала. Пожалей, посочувствуй, пойми! А нет, так положено! И сыночка своего дурного всегда оправдывала – «Павлуша, Павлушенька».

      А памятник Зинаиде, свекрови, ненавистная Галька поставила. Хреновенький такой, пестрый, из цементной крошки. Но хоть такой. Не сыночек Павлушенька, не дочка Светланка, а стерва Галька.

      И ходила до последнего к свекровке на могилу, благо, что близко, вниз по улице Светлой. Никто не ходил кроме нее. И к Пасхе прибиралась, и к Родительской, и оградку красила, и цветочки носила. Дура. Вера так матери и сказала:

      – Дура ты, мам! Я б к этой суке… Да за все, что она тебе сделала…

      Галина Ивановна махала рукой:

      – Брось, дочк! Все давно прошло и давно забыто. К тому же я ж Павлушу любила. Вот поэтому и хожу. А как не ходить? Не по-людски это! Да и родня они мне. Семья.

      О господи – семья! И зря, что забыто – Вера бы не забыла. Ни за что бы не забыла и не простила. Павлушу она любила! И Вера любила. В детстве. А когда предал их – разлюбила. А мама, кажется, нет.

      На лето маленькую Веру отправляли к старикам в деревню. Ехать она не хотела, но до поры родителей слушалась. А в десять лет взбунтовалась – уперлась насмерть: не поеду к бабке Зине – и все. Потому что ее ненавижу.

      Бабка и вправду к внучке была равнодушна. Покормит чем есть, никаких бабушкиных пирожков и блинчиков. Хочется сладенького? Иди в сад, сорви яблоко. Не хочешь? Поди ж ты, цаца какая! Конфет хочешь, вафель? А перебьешься! Куда на мою пензию шоколад покупать! А мать твоя рубля не дала, тяни, баба Зина, сама!

      В выходной приезжала мама, и Вера просила ее забрать.

      – Терпи, – вздыхала Галина Ивановна. – Не обижает – уже хорошо. А то, что неласковая и вредная… Ох, дочк! Так это ж характер. Она и меня терпеть не может, сама знаешь… Терпи до середины августа, Вер! Что в городе-то? Во дворе болтаться с ключом на шее? Не, дочк, все-таки здесь воздух, лес, речка – природа.

      Природа была, говорить нечего – и лес Вера любила, и шуструю речку. И полное васильков и ромашек поле за домом. Какие из них получались венки – загляденье, а не веночки! Жаль, вяли быстро. А малина на солнечном косогоре? Невозможно пахучая и невероятно сладкая, правда, и руки, и ноги обдерешь, и лицо. И земляники по краям поля было полно на светлых, усыпанных прошлогодними иголками опушках. И как она пахла! Вера собирала букетики с ягодками и засушивала для мамы. Ягоды собирала на травинки – выбирала подлиннее и погибче – и нанизывала ожерельем.

      И кино в деревню привозили, правда, пару раз в месяц, да и то старое, сто раз виденное, но все равно радость и развлечение. И за горохом на дальнее поле ребятня моталась. Шли не с кульками – с наволочками! Набирали полную, да еще и объедались до желудочных колик – так вкусно, разве остановишься. Сладкий и нежный был молодой горошек, вкуснее конфет!

      Грибы начинались в июле. Вера была знатным