Стихи двадцатого века. Светлана Гусева

или осколок всегда находят человека. Ежеминутно, каждый день и каждый час. Вся штука в том, что неизвестно, когда тебя убьет – в атаке, при обстреле, за приемом пищи, во время сна, а то, бывает, и еще хуже. Правда, каждый молит про себя и втайне надеется, что вот в этот страшный миг ты уцелеешь. Но убивает всегда неожиданно. Кругом гибнут люди – конечно, настанет и твоя очередь. Однако, если не убили в первом бою, человек еще поживет. С каждым счастливым для него боем он обретает опыт, и его уже труднее убить. [265] Михин П.А.

      «Вдруг лицо его дико перекосилось, из зажмуренных глаз брызнули крупные слезы, на виду у солдат он поднес к глазам свои могучие кулаки, разрыдался и срывающимся громким мальчишеским голосом отчаянно закричал:

      – Я больше не могу-у-у!!! Не могу-у-у! Больше не могу-у-у!!! [277]

      Никогда раньше я не только не видел его в таком состоянии, но и представить себе не мог, что этот волевой и смелый человек может дойти до такого полнейшего нервного истощения, до стресса. Сам я был точно в таком же психологическом состоянии, и только какая-то тоненькая ниточка еще удерживала меня от точно такой же истерики. Наверное, меня сдержало еще и присутствие собственных солдат. А вот благоразумие уже было утеряно и мною. Три месяца непрерывных боев, атаки и обстрелы, танки и самолеты, немцы, стремящиеся сбросить нас в реку, – все это совершенно доконало нас, все нервы вымотало, мы дошли до полного нервного и физического изнеможения, готовы были волками взвыть, броситься на рожон. Других ранит, убивает и этим прекращает мучения, – мы же как завороженные!

      Конечно, с нашей стороны это было отчаянное безумие, безысходное стремление умереть. Но какая сила отводила от нас смерть?..

      К вечеру по явным и тайным каналам о нашей выходке уже было известно комдиву. Генерал вызвал нас поодиночке на командный пункт и после крепкой ругани, поняв все же наше состояние, отправил обоих в Одессу, в офицерский дом отдыха. Ранее мы и не слышали о существовании таких домов, где отдыхали в основном люди из штабов, тылов и политработники. Генерал так и сказал нам:

      – Жертвую единственные две путевки в санаторий на море, впервые пришли в дивизию. И то потому, что хорошо знаю вас как самых незаменимых боевых офицеров.

      Он бы отдал нас под суд, если бы мы с Морозовым не были его опорой в любом бою. А особый отдел был уже тут как тут.

      И почему у нас отпуска с передовой не давали? Немцы своим давали, хотя дефицит личного состава у них был куда больше нашего. Не думаю, что доброта и жалость толкали их на это, скорее практичность. Немецкое командование понимало, что отдохнувший солдат в три раза лучше воюет, а наше об этом даже и не задумывалось. Воюй, пока тебя не ранит или не убьет. А этого ждать было недолго. Так оно и получалось. А что было с теми, кого щадили пули? По себе знаю – чуть с ума не сходили.» Михин П.А.

      Выхода из окружения с боям

      В подобной ситуации во время войны оказывались многие части советской армии, включая 316-ю стрелковую