Чудесный доктор. Рассказы. Александр Куприн

голубушка, как же теперь нам быть?.. Ведь это же ни на что не похоже.

      Таня сама начинала тревожиться. Она подошла к старшей сестре и сказала вполголоса:

      – Я уж не придумаю, что делать. Придётся попросить тётю Соню поиграть немного… А потом я её сама как-нибудь заменю.

      – Благодарю покорно, – насмешливо возразила Лидия. – Тётя Соня будет потом нас целый год своим одолжением донимать. А ты так хорошо играешь, что уж лучше совсем без музыки танцевать.

      В эту минуту к Татьяне Аркадьевне подошёл, неслышно ступая своими замшевыми подошвами, Лука.

      – Барышня, Дуняша просит вас на секунду выйти к ним.

      – Ну что, привезла? – спросили в один голос все три сестры.

      – Пожалуйте-с. Извольте-с посмотреть сами, – уклончиво ответил Лука. – Они в передней… Только что-то сомнительно-с… Пожалуйте.

      В передней стояла Дуняша, ещё не снявшая шубки, закиданной комьями грязного снега. Сзади её копошилась в тёмном углу какая-то маленькая фигурка, разматывавшая жёлтый башлык, окутывавший её голову.

      – Только, барышня, не браните меня, – зашептала Дуняша, наклоняясь к самому уху Татьяны Аркадьевны. – Разрази меня бог – в пяти местах была и ни одного тапёра не застала. Вот нашла этого мальца, да уж и сама не знаю, годится ли. Убей меня бог, только один и остался. Божится, что играл на вечерах и на свадьбах, а я почему могу знать…

      Между тем маленькая фигурка, освободившись от своего башлыка и пальто, оказалась бледным, очень худощавым мальчиком в подержанном мундирчике реального училища. Понимая, что речь идёт о нём, он в неловкой выжидательной позе держался в своём углу, не решаясь подойти ближе. Наблюдательная Таня, бросив на него украдкой несколько взглядов, сразу определила про себя, что этот мальчик застенчив, беден и самолюбив. Лицо у него было некрасивое, но выразительное и с очень тонкими чертами; несколько наивный вид ему придавали вихры тёмных волос, завивающихся «гнёздышками» по обеим сторонам высокого лба, но большие серые глаза – слишком большие для такого худенького детского лица – смотрели умно, твёрдо и не по-детски серьёзно. По первому впечатлению мальчику можно было дать лет одиннадцать-двенадцать.

      Татьяна сделала к нему несколько шагов и, сама стесняясь не меньше его, спросила нерешительно:

      – Вы говорите, что вам уже приходилось… играть на вечерах?

      – Да… я играл, – ответил он голосом, несколько сиплым от мороза и от робости. – Вам, может быть, оттого кажется, что я такой маленький…

      – Ах, нет, вовсе не это… Вам ведь лет тринадцать, должно быть?

      – Четырнадцать-с.

      – Это, конечно, всё равно. Но я боюсь, что без привычки вам будет тяжело.

      Мальчик откашлялся.

      – О нет, не беспокойтесь… Я уже привык к этому. Мне случалось играть по целым вечерам, почти не переставая…

      Таня вопросительно посмотрела на старшую сестру, Лидия Аркадьевна, отличавшаяся странным бессердечием