Зеркало для никого. Лара Мундт

лохматый брюнет, обладатель серых насмешливых глаз – Иваном. Этот Иван выглядел как отрицательный герой из какого-нибудь старого фильма, того и гляди выхватит пистолет и начнет стрелять во всех без разбора.

      – Дай угадаю, думаешь о том, что наш Иван похож на психа? – спросила Анастасия. В ее глазах искрился смех. Я испуганно уставилась в пол. Подобное могло обидеть парня, но Иван рассмеялся. Улыбка полностью преобразила его лицо:

      – Не ты первая, не ты последняя, а я ведь будущий учитель начальных классов.

      – Держу пари, твой первый класс будет от тебя в восторге до уссачки, – сказала Анастасия.

      От этих слов он хмыкнул, а я рассмеялась. Если поначалу я боялась идти в этот клуб, то теперь заметно расслабилась. Публика здесь в основном состояла из студентов. Они ругались, курили, отпускали пошлые шуточки, позволяли говорить себе на самые непопулярные темы. В общем, делали все то, что нельзя было делать при Зрителях. Анастасия заказала всем по кружке пива, мне же официант принес безалкогольное, и соленые орешки. Она беззастенчиво кинула в свой бокал таблетку, которая с шипением растворилась. О таком я читала. Что-то из не медикаментозных колес. То, что делала Анастасия, было прямым нарушением закона, но кажется, ее это не беспокоило. Я понемногу узнавала о самих ребятах, Абени интересовалась культурой африканских народов. Иван недурно играл на гитаре, а Шон был настолько продвинутым компьютерщиком, что практически жил в виртуальном мире до встречи с Анастасией. Они были лучшими друзьями, и, хотя Шон смотрел на нее влюбленными глазами, Анастасия этого вовсе не замечала. Мне понравилось узнавать все о людях не по высвечивающейся перед глазами иконке, а благодаря настоящему общению. В этом было что-то правильное. Анастасия отхлебнула пива так, что на ее хорошеньком личике появились пенные усы. Она схватила ложку, словно это была трубка и с сильным непонятным мне акцентом промолвила:

      – Молодежь, которая позорит родину. Расстрелять.

      Ее друзья прыснули от смеха, я тоже заулыбалась, чтобы показать, что понимаю, кого она изображала. Наверное, злого преподавателя. За одной шуткой последовала другая и, в конце концов, Анастасия поделилась со мной кое-какой информацией, шепнув на ухо.

      Оказывается, большинство присутствовало здесь из-за Локи – некоего поэта, который изредка появлялся в Джаз-Поэт клубе и всегда выступал в маске. Никто не знал, кто он на самом деле. Поговаривали даже, что он робот или правительственный агент, призванный отслеживать настроения молодежи. Локи читал жесткие, пропитанные болью стихи.

      – Я говорю тебе, Локи – это голограмма, программная разработка, – утверждал Иван, прихлебывая пиво из высокого стакана.

      – Такая же, как ты и я, – рассмеялся в ответ Шон, – под голограммами половицы не прогибаются, воздух их не обтекает так, что фитиль свечи дрожит. Да и ты сам знаешь, большинство людей на подсознательном уровне отличают голограмму от живого человека, поэтому не ходят на их концерты.

      – Я думаю, Локи – один из студентов нашего университета. – Анастасия