Во сне и наяву. Борис Конофальский

будильник прозвенел еще.

      – И зубы уже почистили. Давно, – добавляет Макс.

      – Одевайтесь тогда, быстрее, – строго говорит Светлана и вылезает из-под одеяла.

      Мальчишки отворачиваются, а она, пока они не видят ее трусов и майки, выскакивает из комнаты и бежит в ванную, на ходу прихватив из кладовки чистую пару белья. Там, у зеркала, девочка замирает: левая бровь… на ней запеклась кровь. Теперь она еще рассмотрела и руки. Их точно кошка подрала. Все в порезах от ладоней до локтей. Она начинает мыть их, стараясь вычистить грязь из-под ногтей. И опять смотрит на себя в зеркало. На правой стороне лба темное пятно. Попыталась его смыть – больно. Это не пятно, а синяк. Ноги тоже в порезах и ссадинах, особенно колени. Она лезет в ванну, гибким надломанным душем быстро смывает с себя что может, не вытираясь снова к зеркалу, чистит зубы. Сразу вытирается, натягивает треники и олимпийку. Самое удивительное, что за время утренних процедур девочка так и не смогла толком вспомнить, что ей снилось. Подземелье, жуки, старики с противными мошонками. Расплывающиеся образы, неясные тени, кажется, голос какой-то. Порезы и ссадины на теле, грязное белье на полу возле ванны – об этом она не раздумывала, ни времени, ни желания у нее не было. А если честно, ей не хотелось все это вспоминать. Уж очень в том сне все было неприятно и… Натурально.

      Света вышла из ванной, сушиться не стала – на улице еще не холодно, быстро прошла в прихожую: во-первых, торопилась, а во-вторых, не хотела встречаться с сиделкой мамы. Мальчишки уже обувались, они молодцы, самостоятельные, мальчишкам только шестой год, но они почти все могут делать сами.

      Им только нужно напоминать.

      Она быстро надела старенькие беговые кроссовки «Найк», они самые целые из всей ее обуви, проверила ключи от двери – в кармане. Отворила дверь:

      – Выходите.

      Колька играет с обувной ложкой, представляя ее мечом или саблей.

      – Коля, не балуйся, выходи давай.

      Девочка отбирает у него ложку, вешает ее на вешалку и выталкивает братьев за дверь.

      – Пошли быстрее, а то опоздаете на завтрак.

      Но она не успевает выйти.

      – Света!

      Это Иванова – одна из маминых сиделок. Она стоит в коридоре, как всегда, недовольная.

      – Доброе утро, Ольга Александровна, – говорит Светлана.

      – Ты там не задерживайся нигде, мне нужно уйти вовремя, – сухо отвечает сиделка и скрывается в маминой комнате, даже не дождавшись ответа девочки.

      Света выходит на улицу немного раздраженная. Иванова грубая, всегда обиженная, девочке иногда хочется сказать ей что-нибудь в таком же тоне, но этого делать нельзя. Папа просил не ссориться с ней. Она может уйти в любую минуту, а другую сиделку с опытом за двести двадцать рублей в час в Петербурге сейчас просто не найти. Он и так едва уговорил ее поработать за эту цену до ноября. До ноября. То есть полтора месяца, а там придется либо платить ей больше, либо искать новую.

      Светлана догнала мальчишек, они уже свернули в арку, братья сами знали, куда идти. Семьдесят пятый детсад совсем недалеко, лишь пройти по диагонали большую детскую площадку, и за ней был такой же дом, как