Моздокская крепость. Олег Викторович Попов

на отставного солдата, убирая пустые медные стаканчики со стола. Лицо Серафима побагровело от слов девушки и пошло пятнами.

      – Знамо дело о чём, – хмуро и нехотя выдавил из себя явно смущённый ветеран. – Да и вам, Степанида Гавриловна, сия тайна тоже открыта. Чай не слепая вы… И сердце имеете чуткое к чужим душевным страданиям.

      Старый солдат помолчал нерешительно… Но внезапно, собравшись с духом, произнёс охрипшим вдруг голосом:

      – Неужто вы не видите, Степанида Гавриловна, что любы мне давно? Никаких обид держать на вас не могу за ответное равнодушие… Да и не смею. И на ласку вашу женскую вовсе не рассчитываю. Понимаю, что не ровня мы.

      Вы – хозяйка справная, строгая, при достатке и авторитете. Грамоту разумеете… Не чета мне, калеке и голодранцу нищему! Только ведь сердцу не прикажешь…

      – Вы меня замуж, что ли надумали звать, Серафим Родионович? – безжалостно уточнила Степанида, с напряжённым, сосредоточенным видом переставляя на столе склянки с места на место. И не глядя на собеседника.

      – А хоть бы и так! – рубанул рукой воздух отставной солдат. – Я завсегда готов с вами под венец… В любой час и с превеликим удовольствием! Мы, Степанида Гавриловна, люди оба одинокие… И изрядно жизнью битые. Может быть, Господь всемогущий и свёл нас двоих под конец земного пути отнюдь не случайно… А со своим милосердным умыслом.

      Серафим облизнул пересохшие от волнения губы:

      – Вы меня выходили бескорыстно и себя не жалеючи… Можно сказать, с того света вернули! Опять ходить научили. Да вы сами не ведаете, каким мне близким и дорогим сердцу человеком сделались! Я, может быть, и живу-то на белом свете только благодаря Господу и вашей заботе… Даже не знаю теперь, как и отплатить вам за доброту!

      Серафим огладил мозолистой пятернёй свою седую бороду… И завершил откровенную речь несчастным голосом:

      – Позвольте мне, любезная Степанида Гавриловна, оставаться при вас всегда… Если не супружником венчанным, то хотя бы холопом! Я ещё мужик крепкий и в хозяйстве буду вам полезен. Не сочтите слова сии за нахальство и дерзость… Долго держал в себе. Но теперь они сами вырвались… Простите старого дурака!

      Степанида подошла вплотную к Серафиму и остановилась перед ним, глядя ему прямо в глаза. Несколько секунд оба напряжённо молчали.

      – А может и правда ваша, Серафим Родионович, – произнесла, наконец, женщина, теребя нервно пальцами мелкие пуговицы на груди застёгнутого наглухо, по самое горло, длинного платья, почти касающегося пола. А потом вздохнув, добавила тихо и нерешительно:

      – Нехорошо быть бабе одной в миру… Неправильно это.

      Степанида потупила глаза и опустила руки. Она вдруг сделалась такой слабой и беззащитной. Совершенно непохожей на себя! Женщина даже как-то съёжилась вся… И словно стала меньше росточком.

      А Серафим, изумившись в душе удивительному преображению Степаниды и чувствуя, как заколотилось бешено сердце в груди, непроизвольно поднял и протянул руку к замершей казачке…