Планета по имени Ксения. Лариса Кольцова

одиноких странников.

      Они дружно заржали, как кони, да и напомнили ей табун диких животных. Будто низ и был самой главной составляющей их существа.

      – Ноги у неё коротковаты, а задница большая. Если только на любителя… – подал замечание какой-то пошляк.

      – У-у, какая тугая у тебя попа, никто не любит? – спросил ещё кто-то, ущипнув сзади. Вика не различала их лиц и не понимала сколько их. Много. Не понимала, что это их игра, развлечение.

      – Почему не любит? – спросила она обиженно.

      – Признак такой, – охотно объяснил ей знаток, – если ягодицы твёрдые, долго никто не любил.

      Ей стало ещё обиднее, но это было правдой в её случае.

      – Губки у неё румяные, – они осматривали её, как лошадь на базаре, разве что в рот не лезли. Откуда ей пришло такое сравнение с лошадью? Из какой-то старой книги, наверно. И что это такое «базар»? Она смутно это себе представляла по фильмам на исторические темы. Но что за падение людей в дикость предстало перед нею! Да разве такой участи она достойна? Буквально сослали в какую-то космическую тюрьму! Пусть и обустроенную, и местами красивую, как картинка. Да тут и была игрушечная имитация земной среды.

      – За что? – спросила она у пустоты, не обращаясь ни к кому персонально.

      – Кому не нравится, проваливайте, я беру её себе, – сказал один из одичавших парней, тот самый весёлый здоровяк, и тронул за плечо уже более мягко. Вика и не была против него лично. Но униженная сценой изучения и насмешек, возмущённая, она стукнула его локтем и, выбравшись из их гогочущего табуна, побежала жаловаться Главному Ответственному Распорядителю, ГОРу, как здесь кратко называли шефа колонистов на спутнике Гелия.

      Но и этот ГОР был для неё страшнее оголодавших мужиков. Более стыдного, чем то, что её с ним связывало, не испытала она и за всю свою жизнь. Не потому, что тогда стыдно было, а то, что потом пришло. Осознание, что она стала случайной женщиной из тех, каковых не помнят. И смиряло лишь то, что он ту их безумную по несолидной необдуманности и спонтанности встречу не помнил. Смиряло и добавляло боли. Она вглядывалась в его глаза без того усилия, что могло бы быть, не произойди та их близость на берегу подмосковной речки, и не находила в них подтверждения тому, что тогда предавался с ней совместно насыщенному сексу именно он. Тот водопад ощущений едва не обрушил её всю целиком в реальный уже отрыв от приобретённой женской устойчивости. Пошатнул основы её житейского ума-опыта. Таких мужчин у неё никогда не было. Да и каких мужчин? Одни муж и был….

      Не обозналась ли она? С кем же тогда его попутала? Особо-то в давнее прошлое они и не углублялись в процессе беседы, заветных имён не озвучивали. Он принял её порыв, одарил своим же, -ураганным, без преувеличения, – и чего теперь-то? Она запомнила на долгие и долгие годы, он нет. Может, и действительно, не он был? Похожий лишь? Тот был моложе, яснее, добрее. Этот монумент из тех, что воздвигают павшим и не сдавшимся героям былых эпох. Цветочки преподнести можно, голову склонить