Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость. Антонина Евстратова

личный состав, который был со мной и с комбатом! – майор доброжелательно и миролюбиво сказал мне:

      – Борис, это не твоя забота, забудь минимум на двадцать пять лет, что ты там был, об этом не только твои друзья не должны знать, но и твои родные, ты выполнил Государственное задание и Родина тебя не забудет, но при одном условии, что ты будешь молчать, а, чтобы ты не забывал об этом, поставь вот здесь свою подпись, и положил передо мной бланк с отпечатанным на машинке текстом, что я, Каганский Борис Алексеевич, 1933 года рождения, обязуюсь хранить Государственную тайну в чем и расписываюсь. Я расписался, майор заставил меня кроме подписи поставить число, время и написать разборчиво мою фамилию, имя и отчество. Затем, забрав у меня бланк, положил его в папку, опять заулыбался и сказал:

      – Продумай, что будешь говорить своим друзьям об учениях на полигоне! – я вышел из палатки, а в неё уже вели Витю Юркова, а командиры взводов стояли и ожидали своей очереди. Я подошел к ним. Командир второго взвода Дорофеев Вася, улыбаясь пошутил:

      – А мы думали, что вы оттуда выйдете с орденом на груди! – в тон ему я ответил:

      – Подожди, и ты оттуда вернёшься с орденами и медалями! – у других палатах стояли, переминаясь с ноги на ногу мои солдаты и сержанты. Комбат рукой показал мне зайти к нему в летучку. Я зашёл. Ничего не говоря комбат достал два граненых стакана, из сумки достал бутылку столичной и налил по пол стакану. Взяв стакан, он сказал:

      – Бери, заслужил! – стукнул своим стаканом об мой и одним глотком выпил содержимое. Я последовал за ним. Ни слова, не говоря, он положил бутылку в рюкзак и сказал:

      – Иди, управляй, как они закончат обработку, пойдем в расположение колонной! – через полтора или два часа особисты закончили свои работы с личным составом, состояние у всех в том числе и у меня было, как опущенные в воду. Мне стыдно было глядеть людям в их глаза, и они чувствовали себя также, как и я. Молча и сосредоточенно заняли свои места в танках и БТР и по команде комбата двинулись в расположение. Сразу же под завязку подзаправились и на двух полковых мойках стали мыть танки БТР и автомашины. Подгонять никого не приходилось все сосредоточенно и отрешённо делали свое дело. Так продолжалось два или три дня. Но постепенно люди обвыклись и напряжение упало, а меня продолжало терзать недоумение почему надо скрывать то, что мы были там? Мы же там себя не опозорили, не бесчинствовали, не были трусами, я отважился об этом спросить комбата. Выбрав момент, когда он был в кабинете один, я зашёл к нему и прямо спросил:

      – Почему с нами так поступили? – по выражению лица комбата, я понял, что этот вопрос гложет его не менее чем меня, но тем не менее, он знает больше моего. Нахмурившись, он сказал:

      – Перестань думать об этом для своей же пользы, все это сделано правильно потому, что между оккупационными войсками и странами существует договор, в случае при таких катаклизмах в государствах