Малыш Равиолька из ящика. Мария Микулина

удался. Но с каждым шагом, который приближал Фетучиньку к дому, настроение ее ухудшалось. Так, впрочем, было всегда. Девочка замедлила шаг, стараясь отложить приход домой. Но кастрюлька, в которой Фетучинька жила с мамой, неумолимо надвигалась. Кажется, встань Фетучинька как вкопанная, кастрюлька сама к ней подойдет. Вот она уже видит ручку с застывшим на ней много-много лет назад пятном от соды. А вот уже и крышку, из-под которой выбивается свет. Только вот Фетучинька не находит свет ни уютным, ни зовущим. Как же не хочется домой… Но Мама будет волноваться, если Фетучинька не придет вовремя.

      Мама последнее время волнуется и раздражается по мелочам, и Фетучиньке не хотелось лишний раз ее расстраивать. Переступив порог кастрюли, Фетучинька поняла, что Мама уже расстроена. А то и зла. Мама говорила по телефону с Папой и едва кивнула дочери. Фетучинька, неуверенная, что ей делать, устроилась на краешке стула и вопросительно посмотрела на мать. Но та, поглощенная разговором, вовсе не замечала дочери.

      Голос Мамы Фетучини то взмывал до скрипучего крика, то сползал до зловещего шепота. От каждой такой перемены у Фетучиньки потели ладони и она глубже вжималась в краешек кресла. В слова девочка даже не вслушивалась.

      – Это и твоя дочь! Думаешь, мне легко воспитывать ее одну? Когда ты последний раз видел Фетучиньку? Ах, какая разница? – Мама набрала в легкие воздуха и прокричала: – Какая разница?! Я тебе напомню: на школьном празднике Прощания с Дуршлагом! Месяц назад!!!

      Фетучинька вдруг поняла, что больше не выдержит. Соскочив со стула, она бросилась в свою комнату. Плотно закрыла дверь, села на кровать и крепко-крепко прижала руки к ушам. Так крепко, что в ушах зазвенело. Но лучше уж слушать звон, чем голос Мамы, когда она в таком состоянии.

      Фетучинька не помнила, сколько просидела так. Должно быть, она очень устала, потому что скоро легла на бок и уснула. И она не видела, как Мама Фетучини с виноватым лицом тихо зашла в ее комнату, накрыла Фетучиньку пледом и тихо прошептала: «Извини, моя девочка».

      Утро Пельмиши и Пельмити

      – А ну, просыпайтесь, лежебоки! Смотрите, какие толстые стали! Все оттого, что столько спите! – бодро начал Дедушка Пельментий, зайдя в комнату к мальчикам.

      В ответ те заворочались. Пельмиша что-то проворчал, но с места пельменьки не сдвинулись.

      – Значит, такой разговор? – радостно провозгласил Дедушка. И исчез.

      А через минуту вернулся с полным половником сметаны. И ловким, отработанным движением вылил ее на внуков. Братья-пельменьки тут же вскочили на ноги.

      – Э-э-э, ну за что?! – вопрошал Пельмитя, зябко переминаясь с ноги на ногу. – Холодно же!

      – Вот и хорошо! Хоть взбодритесь, прохиндеи! А то как тесто прямо! – довольно заключил Дедушка Пельментий.

      Дедушка у братьев-пельменей был хоть куда. Спортивный, подтянутый. Зимой он ходил на лыжах, летом катался на велосипеде, каждое утро делал