Нхаггарт: На стыке миров. Анастасия Владимировна Плесканёва

и остановились у маленького двухэтажного дома из красного кирпича. Такие в городе считались раритетом и готовились к сносу, но этот выглядел крепким и ухоженным. Мартин тихо постучал в дверь, её отворил странный парень и гостеприимным жестом пригласил нас войти. На вид ему было лет восемнадцать, может, чуть больше. Выкрашенные в ярко-красный цвет волосы парня спадали до плеч взъерошенной волнистой копной. Я продолжила разглядывать приятеля Мартина и мне понравилась его внешность: пухлые губы, растянувшиеся в приветливой улыбке, широкий нос с проблеском веснушек и хитрый взгляд, который будто сканировал меня с головы до ног.

      – Знакомься, это Ленни, он художник, – представил парня мой друг.

      – Шерил, – сказала я, протянув новому знакомому ладонь.

      Его рукопожатие оказалось крепким, хоть сам он отличался худобой и не казался настолько сильным. Его толстовка с геометрическим рисунком в оттенках всех цветов радуги пестрела засохшими пятнами краски, как и синие джинсы с большими накладными карманами. Раньше я не видела художников, но у меня не было сомнений, что новый знакомый является одним из них.

      Новый приятель склонил голову на бок, зашаркал по полу ногой, а затем резко выпрямился и заговорил:

      – О да, я о тебе наслышан. Расскажу о себе кратко: в моих руках кисти и краски становятся не просто инструментом, а магией, завораживающей взор всех присутствующих. Те, кто видел, как мне удаётся…

      – Ленни самый болтливый творец, которого я знаю, а ещё хвастун. Да, дружище? – ни капли не стесняясь перебил Мартин.

      Художник покраснел и быстро направился в угол комнаты, где стоял побитый жизнью мольберт. В этот момент я поняла, что забыла оглядеться, настолько он привлек моё внимание. В помещении пахло краской и чем-то ещё, мне незнакомым, мебель была старой и местами потёртой. Я ненадолго выпала из реальности, разглядывая комнату и совершенно не слышала, о чём говорят Мартин и его приятель.

      – Да-да, я в курсе всех безобразий, Самат и мне мозги прополоскать успел. Зашёл, значит, недавно с просьбой, мол, нарисуй мне открытку для друга на День рождения. А я вообще не уверен, есть ли у него друзья! Ну, кроме нас. И значит рисую я, а он начинает, мол, нам нужна помощь, а ты вот молодец, а давай с нами, у тебя ещё погреб есть и всё в таком духе. А я ни в какую! Дорисовал открытку и заставил Самата откланяться.

      Ленни тараторил так, что каждая его фраза тянула на скороговорку среднего уровня сложности. Именно его манера речи заставила меня вернуться в реальность. Я села на диван рядом с Мартином, извинившись за временное «отсутствие». Художник усмехнулся:

      – Да ладно, со мной тоже так бывает: как засмотришься на что-то и всё, пропал. Чай будешь или кофе? У меня ещё молоко есть, сливки, сахар, конфетки, сушки, печенье, чипсы, орешки…

      Бесконечный поток слов Ленни сводил с ума и, наверное, это отражалось на моём выражении лица. За меня ответил Мартин:

      – Чай, конфеты, печенье.

      Красноволосый