Лила Изуба: Голодные призраки. Филип Гэр

уже начали слетаться на трупы. На площадку спускалась темнота, быстро, словно накинутое на клетку покрывало.

      Странно, что не приехала полиция. Эта мысль постучалась в голову Улисса отстраненно и робко, как стучаться в дверь чужой спальни. Ему не нравились очертания окружающих его стен и бетонных блоков. Они плыли и колебались серыми тенями. Смрад разорванных тел разбавлялся странной смесью запахов, большинство которых енот чувствовал в своей жизни впервые. Запах был густым, терпким, влажным, землистым и сладким.

      Однажды Улисс видел растение в горшке, случайно, когда заходил в кабинет Рэм Мэйтата с поручением. Высокое, вполовину его роста, толстыми мясистыми листьями оно тянулось к окошку, будто стараясь выдавить стекло и вылезти наружу.

      И сейчас пахло так, словно вокруг него тянулись ввысь тысячи таких растений.

      Под шум раздираемой твердыми клювами плоти, Улисс надел на голову фонарик. Луч теплого света пронзил мрак и уперся в кирпичную стену старого склада, мимо которого он сегодня прошел уже не менее десяти раз.

      Вот только на этот раз он разглядел в стене дверь. Низкую, но широкую, окованную покрасневшим от времени железом.

      Все же я умер, подумал он. Вот как она выглядит, моя последняя дверь. Дверь, за которой меня поджидает Ничто.

      Две птицы, боровшиеся друг с другом за кусок кишки, не обратили на него никакого внимания, когда он прошел мимо.

      Подойдя к двери, Улисс потянул её, но она не шелохнулась. Тогда он толкнул вперед, почувствовав её вес.

      Тяжело, но беззвучно, дверь распахнулась. Темноту ее проема луч фонаря преодолеть не смог.

      Вот и она, подумал Улисс, настоящая смерть.

      И, не колеблясь, шагнул во тьму.

      ***

      Улисс оказался в узком коридоре с панелями из заплесневелых досок и низким сырым потолком. Он переключил фонарь на более мощный режим и высветил в конце коридора ещё одну дверь.

      Коридор был пуст. И, несмотря на сырость, не имел запаха. Словно его наполнял стерильный воздух.

      Улисс вынул из кобуры пистолет и принюхался к нему. Тоже ничего. Тот не пах ничем – ни железом, ни смазкой, ни порохом.

      Наверное, так и должно быть, подумал он. Предбанник в Небытие. Как он должен пахнуть? Никак, все верно.

      Он проверил обойму, дослал патрон и сдвинул флажок предохранителя. Затем направился к двери в конце коридора.

      Его боль уже ушла, подчиняясь действию инъекции. А может, здесь его боль тоже не могла существовать, как и запахи?

      В его душе осталось лишь ощущение безысходности, сжимающей горло.

      Его не переполняла ненависть к Алексу. Ненависть – самое мучительное чувство, съедающее душу. Быстрее нее обгладывает душу только зависть. Но Улисс не ненавидел Алекса, и тем более не завидовал ему. Завидовать леопарду мог только ещё больший безумец, чем он сам.

      Вторую дверь он открыл с трудом, плечом помогая ей провернуться на ржавых петлях. Её скрип разнесся стоном на одной ноте, протяжной и мерзкой.

      Перешагивая