Милая берлога. Ольга Морр

ещё даже не знает. Её страх двуликих настолько велик, что его можно резать ножом. Поэтому я стараюсь найти выходы. Для начала приручить девочку, а потом заявить свои права на пару. Может её мысли по поводу нашей расы изменяться, и она будет рада. Ладно, что требуется от меня?

      – В принципе, присутствие тебя и дамы. Как будете готовы, милости прошу. Соберу тебе её как новенькую, ты знаешь, я могу помочь, если дело касается тела, но, к сожалению, не психики. Ты не хочешь рассказать, откуда у девочки шрамы? – вопрос не застал врасплох, поскольку часть работы врача – искать первопричину.

      – Если бы я сам знал. Как узнаю – расскажу. Хорошо, мы приедем в ближайшее время, спасибо брат.

      Я сбросил звонок, с более спокойным сердцем, но злость не могла пройти. Почему мы не оказались рядом с ней, когда нужно было проявить участие, и она так пострадала.

      Из-за мыслей с трудом сдерживаю оборот, зверю не нравится ощущать эти эмоции, но он резко умолкает, как и я. От осознания открывающейся двери, причём совершенно без стука. С кучей инвентаря, моя девочка попкой вперёд заходит в помещение. Не ожидая, когда она сама справится с поставленной задачей, подхожу на мягких лапах и произношу:

      – Цветочек, ты бы сказала, что тебе нужна помощь. Ты не обязана таскать всё сама. В доме полно мужчин работает.

      Я стараюсь не выдать себя с разбега, и не сказать, что могла бы меня напрямую попросить, и я бы даже и сам всё убрал, лишь бы не нагружать её хрупкую фигуру. Она что-то щебечет насчёт причинённого мне беспокойства. Она просто не понимает, что это нереально. Но всё это отходит на второй план, когда её крохотная ручка ложиться на мою грудь, и аккуратно ведёт вверх к линии шеи, зверь рвётся наружу, и я не выдерживаю. Притягиваю её к себе крепче. Поглаживаю талию, и продвигаюсь выше, к тонкой шейке массируя её, и подушечками пальцев провожу по шраму на щеке. Сожаление в моих глазах о невозможности тогда ей помочь не ускользает от неё и мягких взгляд сменяется жёсткостью. Нужно было просто целовать. Мой зверь взбесился, забирая главенство себе. В глазах дикий ужас, от осознания того, что же я такое, это самое ужасное, что можно вообще придумать. Она пытается вырваться из нашей хватки. Мне не удается контролировать зверя, поэтому я выпускаю его и сразу вижу лапы на её талии. Меня оглушает её полный страха и безысходности вопль. Мы растерялись и упустили пару из рук. Она же не став медлить, рванулась вон, не осознавая, что погоня только распаляет вторую сущность. Скрутившись, я принял форму зверя. Выскочив из поместья, мы взревели, показывая, что идём по её следу и, кстати, не я один, двое молодых медведей, приставленных к ней, шли по пятам, но не настигали. По ощущениям мне оставалось всего не много для того, чтобы достигнуть цели, как всё тело пронзила боль. Будто мы встретились нос к носу с железобетонной стеной.

      Я пришёл в себя только когда увидел медведей, обходящих кругом лежавшую без движения пару, в самом низу обрыва. Наше сердце остановилось. Она сорвалась. Упала. Я приблизился к ней, на ходу принимая человеческий