Бражник. Цагар Враль

в костюме, но те самые очки все так же сверкали на его носу, как напоминание о славных временах, когда он еще выходил из дома.

      Кто бы мог подумать, что моя жизнь сложится именно так!

      Дело в том, что меня сызмальства учили решать вопросы силой. Когда я вырос, решать вопросы силой мне стало лень, поэтому теперь я не решаю их вовсе. Так что я оставил Лавра и его скворечник в покое. Оставил свои жалкие попытки сделать хоть что-то. Оставил свое мнимое бунтарство. Оставил все это на кухне, а сам прошел к себе в комнату, на диван.

      Свет не включал. На кухне уже возобновились строительные работы, и я накрыл голову подушкой.

      Номер Ярослава я так и не сохранил – не думал, что он мне когда-нибудь понадобится. Но в истории звонков он был единственным за день. Единственным за много дней, если точнее.

      – У аппарата, – мгновенно ответил Ярослав.

      За стенкой раздался удар лаврового молота. На всякий случай я уточнил:

      – Ярик, ты?

      Молоток стукнул еще раз. Я надеялся, что Лаврентий попадет себе по пальцу, но он, вроде, промахнулся.

      – Я, родной.

      Все затихло. Может, Лавр листал учебник труда или искал новый гвоздь.

      – Насчет встречи – ты серьезно?

      Ярослав усмехнулся мне в ухо, а молоток на фоне застучал с неунывающей бодростью.

      – Ну да. А ты не поверил, что ли? Да если бы я захотел тебя надуть, я бы поинтереснее чего придумал!

      Я промолчал, набираясь сил перед решающим ударом. Сглотнул и сжал кулак. По телу пошла нервозная дрожь.

      – Я приеду, – наконец выдохнул я. Вот он, удар под дых. Мне же. От меня.

      Ярослав удивлен не был.

      – Приедешь, приедешь. Ну давай, до встречи.

      Я посмотрел на часы. Часы показывали половину восьмого вечера.

      Лавр неустанно работал молотком.

      И почему самые паршивые ночи всегда оказываются самыми длинными?

      Мама

      – Я говорил, что заеду на днях, и вот он я!

      По приезду в родной город я, разумеется, первым делом зашел к родителям.

      – Ты говорил, что заедешь на днях, – согласилась мама, смотря на меня, как на сумасшедшего, – полгода назад.

      Как-то раз я решил найти Большую Проблему Детства, чтобы обвинить родителей в моем несовершенстве. Решил только потому, что все так делают. Когда понял это, сразу же перестал.

      А потом родная мать не пустила меня на порог отчего дома, и я чуть не обвинил её во всех моих бедах разом, вслух. Матерно.

      Нет, у меня вполне себе хорошие родители. Мы с ними не уживаемся, но в этом нет их вины. А если и есть, ее точно не больше, чем моей.

      Мать смотрела на меня со злобной жалостью. Ноги в пушистых тапочках твердо стояли по обе стороны порога, у косяков. Помню, на уроках ОБЖ нам говорили, что в вот такую распорку нужно вставать при землетрясении.

      Я вдруг заметил, что моя мать постарела.

      – Тебе чего? – спросила она с заискивающей угрозой.

      Мне почему-то стало неприятно быть ее сыном.

      А еще я пожалел о том, что приехал.

      – Да