Личное дело опера Иванова. Стася Андриевская

губу и молчала.

      – Хорошо, тогда скажи, какая тебя устроит. Ну? Какая она должна быть?

      Маринка пожала плечами.

      – Так что же получается – ты сама не знаешь, чего хочешь и просто вредничаешь, да? А мне нужно работать, ты же понимаешь. Понимаешь?

      Кивнула.

      – Тогда давай с тобой так договоримся – завтра мы возвращаем Нину Тимофеевну, и пока я не найду кого-нибудь ещё, ты ведёшь себя как умненькая, послушная девочка. Хорошо? Не вредничаешь, не портишь чужие вещи, не обзываешься… – с каждым его новым «не» Марина всё сильнее хмурилась. – Не учишь глупостям Тёмку и не сбегаешь из дома…

      – Я не сбегала! – не выдержала Марина. – Просто Тёмка просился гулять, а Нина Тимофеевна кричала, чтобы он отстал. И я сама его отвела! И мы не прятались, мы просто на качелях качались!

      Андрей нахмурился.

      – А Нина Тимофеевна чем занималась, когда вы уходили?

      – Ничем! Она вообще всегда только телевизор смотрит и кричит, когда ей мешают. – Помолчала, наматывая на палец локон. – А ещё она Тёмку за уши треплет и дебилом обзывает!

      Андрей нахмурился ещё сильнее.

      – И давно она так себя ведёт?

      Маринка затравленно глянула на него исподлобья, словно боясь признаться.

      – Всегда.

      Андрей поиграл желваками. Вот как тут поймёшь – правда это, или очередная диверсия против няньки?

      – А почему ты мне раньше об этом не рассказывала?

      Маринкин подбородок вдруг задрожал, и она вцепилась в Андрея, повисла у него на шее, шепча:

      – Папочка, не уезжай, я больше так не буду! – и заплакала.

      – Куда? Эй, глупыш, – обняв ладонями, заглянул он в её личико, – куда я должен уехать?

      Она пожала плечами.

      – Не знаю. Как мама…

      А вот это интересно. Тему мамы не поднимали очень давно – как-то само собой так получилось, словно Марина однажды сама отсекла от себя эту болячку. И вот, на тебе!

      – Кто тебе такое сказал, дочь?

      Она молчала. Боялась, Андрей видел. И уже точно знал, что никакие это не козни.

      – Нина Тимофеевна? Марин, говори, не бойся.

      Она кивнула. У Андрея аж кулаки сжались.

      – А что ещё она говорила?

      – Что мама уехала, потому что я дрянная девчонка. И что если я тебе про Тёмку расскажу, то она тоже расскажет тебе, что я дрянная девчонка, и ты тоже уедешь!

      Говоря, цеплялась за него так отчаянно, словно кто-то большой и невидимый держал её над пропастью, и она боялась упасть. Андрей прижал её к себе, успокаивая.

      – Хорошо, что рассказала! Молодец!

      – Ты не уедешь?

      – Без вас с Тёмкой – ни за что на свете!

      – А Нина Тимофеевна говорит, что если я буду много языком трепать, то ты влюбишься и родишь себе других деток: послушную дочку и нормального сына. И уедешь от нас. Как мама! А мы с Тёмкой в детский дом отправимся.

      Андрея разрывало от злости, но он только вздохнул как можно небрежнее:

      – Я эту вашу Нину Тимофеевну завтра, пожалуй, выпорю, чтобы глупости не