Месть Невидимки. Лев Аскеров

к нему на руки…

      Ой, какой он был молодой. Какой красавец. Какой горячий.

      “Тетя Даша, – сказал он женщине, – ей холодно со сна. Да и дома прохладно… Оденьте её…”

      Потом он понес меня на кухню, и эта старая женщина стала меня кормить. Папа усами щекотал мне открытую шейку на затылке, а та женщина отгоняла его: “Уйди … Ты мешаешь…”

      – Почему ты её называешь “какая-то женщина”, “эта женщина”?

      – Не знаю. Я её совсем не помню… Папа её называл тётей Дашей… Это сейчас я узнала… А кто она такая и была ли она в то время – не помню.

      – Может, домработница? Или няня?

      – Может быть… Не перебивай, пожалуйста, пока не забыла, что я видела… Папа понёс меня в комнату, где стояла роскошно разряженная ёлка.

      «Завтра новый год, дочка, – говорил он, – и дедушка Мороз принес тебе ёлку. А ночью, когда ты будешь спать, он принесет и положит тебе под подушку подарки…»

      «А я его увижу?» – спросила я.

      «Нет. Ты будешь крепко-крепко спать».

      Я сморщила носик.

      «Я его тоже не видел, – успокаивал он. – И мама его никогда не видела… Тётя Даша, а ты с дедом Морозом когда-нибудь встречалась?»

      «А как же! – отозвалась женщина. – Намедни. Я наказала ему, чтобы он обязательно пришёл к нашей Инночке и от меня принёс ей хороший подарок».

      Потом папа хлопнул в ладоши, и ёлочка вспыхнула розовыми, зелёными и голубыми огоньками. Он поставил меня на ножки и, взяв за пальчики, стал вместе со мной кружится возле ёлки. И пел: «Зелена, зелена. Хлоп – царица зелена…» Пел и приседал. И я вместе с ним…

      А в это время ты безжалостно вырвал меня оттуда…

      Но как я тебе благодарна, Микуля! Ты подарил мне кусочек детства, которого я не помню…»

      Выключив диктофон, Караев потянулся к телефону и набрал номер тёщи. Она подняла трубку, как будто ждала звонка. Услышав голос зятя, она с ходу в карьер, не дав произнести ни слова, доложила:

      – О своем шкоде беспокоитесь?.. Всё в порядке. Я его вижу в окно. Футбол гоняет, – и, не делая паузы, принялась жаловаться:

      – Совсем заниматься не хочет. От рук отбивается… На скрипку смотреть не хочет. Струну на ней порвал.

      – Вот как?! Приду, задам трёпку, – пообещал Караев.

      – Кроме «трёпку» другие слова у тебя есть? – возмутилась тёща.

      Профессор улыбнулся. Бабка есть бабка. Ей, видишь ли, позволительно замечать во внуке недостатки и говорить о них, а вот наказывать его она никому не позволит…

      Поговорив ещё немного о сыне, он, наконец, перешёл к тому, ради чего позвонил.

      – Елена Марковна, я вот по какому поводу, – остановил он её. – Когда Инна была совсем маленькой, лет пяти приблизительно, вы не нанимали ей нянь?

      – Жила такая у нас. Чудная, пожилая женщина. Одинокая. Её муж и дети не вернулись с войны. Она присматривала за Инночкой и помогала мне по хозяйству. Она у нас прожила недолго – два года… Скоропостижно скончалось… Вот беда, запамятовала её имя.

      – Её не Дашей звали? – поинтересовался