Скорбь Сатаны. Мария Корелли

пристальный взгляд. Я сел в постели, вглядываясь в темноту; огонь в камине погас, и я включил электрический ночник, стоявший у постели – комната осветилась, и я увидел, что здесь никого не было. Но перед тем, как я все же уснул, воображение вновь сыграло со мной шутку, и я услышал свистящий шепот совсем рядом:

      – Тише! Не стоит его тревожить. Пусть этот глупец и дальше спит сном глупца!

V

      На следующее утро, пробудившись, я узнал, что «его превосходительство», как называли князя Риманеза и его собственные слуги, и персонал «Гранд-Отеля», отправился на конную прогулку в парк, оставив меня завтракать в одиночестве. Посему я подкрепился в холле отеля, где мне прислуживали с предельной угодливостью, несмотря на мое затасканное платье, переменить которое я пока что не мог. В котором часу я пожелаю прийти на ланч? Когда захочу отобедать? Оставить ли за мной нынешнюю комнату или я желаю переселиться в другую? Быть может, я захочу снять номера, подобные тем, что занимает его превосходительство? Все эти почтительные вопросы сперва смутили меня, но потом позабавили – очевидно, слухи о моем богатстве неким загадочным образом достигли нужных ушей, и теперь я пожинал первые плоды случившегося. Я отвечал, что еще не решил, как поступить, и дам окончательный ответ в течение нескольких часов, а пока останусь в том же номере, что прежде. Покончив со своей трапезой, я отправился к юристам, и уже хотел нанять двуколку, когда увидел, как мой новый друг возвращается с прогулки. Он восседал на великолепной каурой кобыле, чей дикий взгляд и дрожащие от напряжения ноги указывали на то, что она только что неслась галопом и все еще была недовольна, а потому противилась ездоку. Она пыталась встать на дыбы, опасно пританцовывая меж телег и кэбов, но ее сдерживал Риманез, еще более очаровательный при свете дня, чем ночью; легкий румянец слегка оживил его бледные черты, а глаза сияли от удовольствия после утреннего моциона. Я ждал, пока он приблизится; рядом был Амиэль, появившийся в коридоре ровно в тот момент, когда показался его хозяин. Увидев меня, Риманез улыбнулся, коснувшись шляпы рукоятью хлыста в знак приветствия.

      – Долго же вы спали, Темпест, – сказал он, спешиваясь и передавая поводья следовавшему за ним стременному. – Завтра вы должны присоединиться ко мне; я буду в обществе тех, кто в новомодной манере называет себя «Ливерной Бригадой». Когда-то одно упоминание «ливера» или каких угодно внутренних составляющих нашего телесного механизма считалось верхом неприличия и низкородности – но теперь с этим покончено, и мы находим странное удовлетворение в обсуждении болезней и неприглядных медицинских подробностей в целом. В «Ливерной Бригаде» вы сможете взглянуть на весьма занимательных господ, продавшихся дьяволу ради увеселительных заведений – тех, что едят столько, что кажется, будто они вот-вот лопнут, а потом гарцуют на породистых лошадях – животных, достойных уважения, в отличие от этих животных – в надежде разогнать свою дурную кровь, которую же сами и травят. Они думают, что я один из них, но ошибаются.

      Он