Всем выйти из кадра!. Лилия Волкова

закончилась. – Матвей сунул в рот последний кусок сосиски и поставил тарелку в раковину.

      – Чаю сам себе нальёшь? Возьми чашку. А пряники я сегодня шоколадные купила.

      Опять пряники. Почему в их доме не бывает ни печенья, ни зефира какого-нибудь, ни пирогов? Пряники эти уже в глотку не лезут.

      – Не хочу пряников, просто чаю попью. Мам, – Матвей сел за стол, – а сколько чашек чая ты можешь выпить подряд?

      – А почему ты спрашиваешь? – голос у мамы усталый.

      – Ну скажи. Потом объясню.

      – Ладно. Смотря каких чашек. Если мою любимую, с маками, то, наверное, парочку осилю.

      – А три? – Матвей всё-таки взял пряник, посмотрел на него, понюхал и положил обратно в пакет.

      – А ты Патриарха, кстати, поливал сегодня?

      – Нет, забыл.

      – Ладно, я сама тогда. – Мама с бутылкой отстоянной воды подошла к окну, отодвинула штору, что-то зашептала столетнику.

      – Мам! Ну скажи, три чашки выпьешь?

      – Да почему ты спрашиваешь-то?

      – Потому что сегодня к нам приходил человек, который может выпить семь чашек чая подряд!

      Вообще-то у помощника администратора (именно такую должность занимал Матвей) не так уж много работы: принести-унести, встретить-проводить, расставить-протереть мебель в студии. Но поручение ему мог дать всякий, кто старше по должности, а значит, любой сотрудник программы. Чаще всего он помогал редакторам по гостям. Приглашённых людей приходилось сопровождать в гримёрку и до туалета, усаживать на положенное место в студии, поить чаем или кофе перед началом интервью.

      Иногда гости отказывались от любого угощения, а просто сидели и ждали своей очереди. Большинство выпивали по одной чашке. Но даже в страшном сне Матвей не мог себе представить, что ради одного человека он будет семь раз мотаться между гримёркой и студией, столько же раз кипятить электрический чайник, заваривать пакетик, вынимать, укладывать на блюдце ложку и кубики сахара.

      – Мам, семь чашек – это сколько получается? Вот эта банка, которую ты сейчас вымыла, литровая? Значит, он выпил литра два, не меньше. Как он не лопнул только?! Я бы, наверное, умер от такого.

      – А кто это был-то? – мама наконец закончила возиться с посудой и подсела к столу.

      – Актёр один. Как его там?.. Забыл. На «сэ» начинается или на «кэ». Не помню. Бандитов играет и полицейских, большой такой, огромный прямо. Я боялся, под ним кресло в студии сломается, оно аж застонало. Думаю: ну всё, сейчас пол потрескается, и эта туша на нижний этаж вместе с мебелью провалится. Да ни фига! Сидит себе, пыхтит, чай хлещет и потеет, как кабан.

      – Моть, ну что ты так о взрослом и заслуженном человеке?

      – Ладно. Спасибо, пойду я. Заниматься надо.

      Так всегда: только начнёшь с родителями разговаривать как с нормальными людьми, они тут же воспитывать начинают. А потом нудят: ну почему ты нам ничего не рассказываешь?

      А Димон так и не ответил и даже не прочитал. Получается, был друг – и сплыл. Да и пусть. В этот раз он плакать не будет, наплакался уже.

      Агеенко