Фототерапия. Олег Анатольевич Рудковский

наступление этого времени, когда со всех точек Леня Ефремцев привезет заказы, и моя коптерка будет напоминать склад маленьких частичек судеб и затронутых пленкой моментов. Я любил это время. Именно оно, в конечном итоге, сделало со мной то, кем я стал.

      Глава 3.

      Мне нравилась моя работа; но ничто не могло сравниться с ночным одиночеством, когда я оставался один на один с заказами. Не могу точно вспомнить, когда именно я вступил в фазу нездорового возбуждения от развернувшейся перед моими глазами жизни. Быть может, в тот момент, когда я стал, с легкого языка наших приемщиц, исключительным профессионалом. И мои отлаженные, машинальные действия не вызывали во мне скрытого дискомфорта.

      Мы работали по сменам – одни сутки труда, двое отдыха. В производстве это именуется отсыпным и выходным. Суть от этого не менялась: свободного времени было навалом. Я знал, что мог бы справляться и с одним напарником,– с некоторых пор работа стала сама моя жизнь, – только помалкивал. Не мне вторгаться в область, подвластную Валерию Коновалову.

      В девять часов Леня Ефремцев подкатил свою «девятку» к дверям магазина и выгрузил из нее коробки с заказами.

      – Лабай, Филимон. Удачный денек.– У него всегда был удачный денек, даже если заказы едва просматривались на дне коробки.

      – Это радует.– Я уже снял свой «бэйджик», на котором значилось: «Филимон Ряскин, оператор», и перестал быть оператором Филимоном Ряскиным, а стал просто Филимоном Ряскиным. «Бэйджик» был необходим для тех редких случаев, когда приемщица не справлялась с напором вопросов, которыми ее забрасывал излишне дотошный клиент, и тогда на сцену выступал я.

      – Хотел купить тебе пива по дороге, да вспомнил, что ты не пьешь на работе,– сообщил Ефремцев.

      – Выпивка мешает сосредоточиться,– назидательно произнес я.– Главное, хватило бы сигарет.

      – Ну, ладно. Тогда я сваливаю. Закрыть тебя?

      – Да.

      Леня Ефремцев вышел за дверь и навесил на нее амбарный замок. В окно я видел, как его машина вырулила со стоянки и рванулась к Проспекту Октября. Я немного переждал, потом пересек рабочее помещение и вышел в небольшую комнатку, где стояла газовая плита. Я сварил себе кофе, съел пару бутербродов с колбасой, выкурил сигарету, ни о чем не думая. Затем направился к застывшему в режиме ожидания процессору. И началась моя жизнь.

      Я знал, что ребята – мои напарники – стремятся выполнить работу как можно быстрее, после чего заваливаются на стоящий у стены топчан и дрыхнут оставшиеся часы до рассвета, пока в девять утра не приходит Леня Ефремцев и не будит их. Мои же часы растягивались вплотную до открытия магазина. Раньше и я был таким. До тех самых пор, пока фотография не пожрала мою душу. Я их понимал – оба имели семью. Мне же никто не мог помешать как следует выспаться днем. Если уж на то пошло, я мог вообще не спать. Иногда мне казалось, что я ощущаю в себе силы щелкать кнопками вечно. Как сумасшедший писатель. Только я выводил уже готовые