Парадокс Атласа. Оливи Блейк

на груди руки:

      – Если это шутка, то в чем прикол? Между ними все было совсем не так, – добавила она, упрямо мотнув головой в сторону сидящих бок о бок Каллума и Парисы. – Это все равно иллюзия, к тому же я честно ее предупредила.

      – Мистер Кейн, – не унимался Далтон, – настоятельно советую вернуться на место.

      – Нет, это не шутка… И знаете что? – заводясь все сильнее, сказал Тристан. (Тик.) – Вы мне что-то доказать пытаетесь? Что я слабый? (Так.) – В этом все дело? – Так вот за кого его держат? За труса? Думают, если бы он поступил иначе и не запорол бы все, то та ночь, этот год, и все их жизни обернулись бы тоже иначе?

      (Тик. Так. Тик. Так.)

      – Это же ты все свела к власти? – накинулся Тристан на Рэйну, и та нахмурилась. (Тик-так-тик-так…) – Это твоя проекция придумала, – прорычал он, указывая в центр круга, где завершился ритуал инициации Рэйны. – Все ты. Ты выбрала нож, а значит, пытаешься…

      – Они не знают, дружище, – безмятежно перебил его Каллум. При виде такого спокойствия Тристан не выдержал и стал прикидывать, как бы втащить Каллуму. Выбить из-под него стул, чтобы растянулся на гребаном эдвардианском полу. Нет, схватить за грудки и со всего размаху ка-ак…

      – Их там не было, – сказал Каллум. – Они не знают.

      Отрезвление рухнуло на Тристана, как нож гильотины. Рэйна хмурилась. Париса взирала на него с откровенным смущением, если не сказать – озабоченно.

      – Чего не знают? – вслух спросил Нико.

      – Кстати, – резко обернулся к нему Тристан, – что до тебя…

      Он успел заметить, как пристально смотрит на него Атлас, но тут его словно сковало железным обручем.

      – Я велел вам сесть, – произнес Далтон, кладя руку на затылок Тристану.

      В следующий миг Тристан покачнулся, завалившись вперед и моргая от яркого белого света.

      – Привет, Тристан.

      Постепенно зрение вернулось. Ему показалось, что он потерял равновесие и падает лицом вниз, а потом он услышал голос и узнал его…

      О нет.

      Ее образ плыл ему навстречу, постепенно обретая четкость: оттенок волос, форма губ… Он знал, что ее воссоздали по его памяти, вынув картинку из головы, но это и было самое удивительное. Куда меньше он удивился бы, явись она ему настоящая.

      Надо же, как отчетливо он ее запомнил.

      Как цепко детали въелись в память – и эта форма запястий.

      Линии шеи.

      Изгибы ключиц.

      Брови, сведенные в вечном укоре.

      – Роудс, – медленно произнес Тристан и тут же добавил: – Хорошо выглядишь.

      Либби чуть улыбнулась, и в этот момент он подумал, что, может быть, его ждет нечто хорошее. Прощение. И не важно, насколько фальшивое. Разве не мог он выбрать для себя это мгновение покоя?

      Нет, разумеется, нет. Далтон же говорил: это игра. Для других, возможно, так оно и есть, но сейчас все происходит в голове у Тристана. В тюрьме, которую выстроил для него собственный разум. И не стоило ждать прощения.

      – Да пошел ты тоже, – равнодушно сказала Либби, выбрасывая руку вперед и выпуская из ладони огонь.

      Париса

      Тристан,