За грехи отцов. Анна Блейк

и здесь все окажется будто по учебнику: круглые и длинные поленья в основании кострища, выше бревна покороче, потом – хворост. Кострище не такое высокое, приподнято сантиметров на тридцать. Но его надо было собрать! И столб поставить. Синие глаза детектива скользнули по высокому столбу (метра два), к которому было привязано тело. Как он крепится? Ответ появился, стоило аккуратно обойти помещение с противоположной стороны от замершего в молитвенной позе «священника», на которого Аксель пока не обращал внимания, впитывая детали главного объекта этой «картины». Столб стоял на металлической подставке, судя по всему, собранной тут же. А сзади были натянуты два троса. Как рождественская елка.

      Грин перевел взгляд на «священника». Перед ним находился деревянный ящик. Обычный, квадратный, сколоченный грубо. Ряса типичная католическая, но нет белой колоратки, которая валялась тут же. На ящике. Аккурат рядом со связанными руками без запястий.

      Без запястий.

      Грин, аккуратно ступая, приблизился к «священнику». У мужчины действительно были отрублены запястья. Аксель наклонился. Мертвое лицо опущено, смотрело на отсутствующие руки. Глаза выколоты. Но кожа чистая, будто ее помыли. Действительно помыли?

      Рук, глаз нет. Что еще мог отнять у жертвы убийца? И почему мужчина сидит так, будто сожалеет о сожженном человеке? Грин был готов поставить месячный оклад на то, что на кострище – женщина. Или он сожалеет о чем-то другом? Или его заставляют пожалеть? Черт, нужны криминалисты. Детектив был уверен, что его беглый осмотр не выявил и трети сюрпризов.

      Он оглянулся на кострище. Труп был привязан огнеупорными веревками за руки, ноги и талию. Привязан достаточно крепко, чтобы не упасть. Хотя вся фигура несколько завалилась. Он не прогорел до костей, даже ткань кое-где сохранилась. Пламя – показуха? Что хотел сказать преступник? Темно-синие глаза скользнули по мертвому телу, примечая детали. Он не любил дела с огнем, потому что огонь стирал улики лучше химикатов. Он видел перед собой просто обглоданную пламенем тушу, а не человека, который когда-то смеялся, плакал, жил. Было сложно представить жертву, проникнуть в ее состояние, чтобы приблизиться к убийце. Почему он выбрал ее? Кого он посадил оплакивать ее? При чем вообще тут тема инквизиции?

      – Как всегда раньше всех. Слава богу, хоть скотч не забыл. Привет, детектив.

      Аксель глянул через плечо на коллегу-криминалиста. Среднего роста, почти на голову ниже Грина, поджарый, с живыми черными глазами. Артур Тресс, один из заместителей руководителя криминалистической службы. Видимо, шеф поднял в управлении переполох и отправил на место избранных – тех, в ком был уверен. Пока вездесущая пресса не растащила детали находки по всем передовицам и каналам и не довела бедных свидетелей до ручки бесчисленными интервью.

      Надо было их предупредить о рисках. Высокие лорды как-нибудь справятся, а вот за душевное равновесие девушки-риелтора Грин бы не поручился.

      – Привет, Артур, –