Дмитрий. Русский роман. Анонимно

уверенности в справедливости своей цели, из гордого сознания величия своей цели, чей огонь добывается рукой разума и зажигается факелом гения. Но это тот опасный подъем воображения, который уже не позволяет тем, кто находится под его влиянием, воспринимать предметы через посредство своего собственного или чужого опыта, уменьшая трудности и скрывая опасность, устремляется вперед от теории к практике, поглощенный восторженными видениями, не обращая внимания на предосторожности, не боясь последствий. Поэтому, мой друг, некоторые ваши прежние взгляды, некоторые черты характера, которые вы иногда проявляли, заставляли меня сомневаться, что вы когда-нибудь взойдете на трон своих предков.

      – О! – не портите перспективу блаженства недобрыми предчувствиями, – отвечал Дмитрий, – предоставляю вам помешать им, разве я не говорил вам, что вы всегда будете не только моим сердечным другом, но и моим мудрым советчиком?

      Граф заверил его в этом, после чего перешел к изложению сути разговора, состоявшегося между ним и воеводой. Тот с глубочайшим интересом выслушал все повествование и в заключение торжественно обещал поддержать интересы Дмитрия, как только позволит положение его страны. Однако он посоветовал, царевичу выступить против Швеции на стороне поляков, прежде чем он попытается повести их против России в своих собственных интересах.

      – При таком благосклонном отношении к вам, – продолжал граф, – едва ли можно сомневаться в том, какой прием окажет воевода, узнав о вашей привязанности к его дочери. Поэтому мой совет в этом отношении будет совпадать с вашим настроем, когда я предложу открыть правду, едва только позволят обстоятельства.

      Дмитрий пожал руку своему другу в ответ на его совет и в знак признательности за его доброту, а затем удалился в свои покои, чтобы дать там волю благостным ожиданиям, занимавшим его мысли, и восторженным чувствам, пылавшим в его сердце.

      Тем временем воевода поведал Марине о царственном происхождении и богатой событиями истории Дмитрия. Почти задыхаясь от нетерпения, она слушала рассказ, который должен был бы возбудить любопытство даже у равнодушного слушателя, но в груди Марины вспыхнул самый бескрайний интерес. Когда воевода закончил свой рассказ, княжна, поглощенная воспоминаниями о Дмитрии, размышляла о его удивительной прежней жизни и величии его будущих планов, не думая о том, что ее молчание производило странное впечатление на отца, и даже забыв о его присутствии.

      – Марина, – сказал он, наконец, и при звуке его голоса она вздрогнула и взглянула на отца; отец пристально смотрел на нее, – Марина, как объяснить полное отсутствие интереса, с которым вы слушали историю русского царевича Дмитрия?

      – Отсутствие интереса! – невольно повторила она. – О, отец!

      Она замолчала, потому что его выразительная улыбка призвала ее к самообладанию. Яркий румянец пробежал по ее щекам, и, полагая, что тайна ее сердца раскрыта, она поспешно встала и собралась покинуть комнату.

      Воевода