Дарвин и любовь ко всему живому. Биография в семи эпизодах. Кей Харел

мы читаем у Дарвина: «Но можно спросить, каким образом аналогичный принцип может найти применение в природе? Я полагаю, что может и в очень действенной форме (хотя прошло много времени, прежде чем я понял, как именно)». Дарвин признается, что некоторые явления были ему непонятны, но он находит разгадку и подает этим хороший пример. Вот что он писал о разуме в работе «Происхождение видов»: «Если человек может терпеливо отбирать вариации, полезные для него, то почему бы… не могли часто возникать и сохраняться или быть отобранными вариации, полезные для живых произведений природы? Какой предел может быть положен этой силе…?» Дарвин, по словам Фромма, был способен «формировать и влиять посредством… примера…»

      Если затрагивать более эмоциональные аспекты биофилии, то можно утверждать, что поведение Дарвина полностью соответствовало утверждению Фромма о том, что «радость – это добродетель» в контексте добродетельности как счастья. Отношение Дарвина к счастью как к чему-то священному прослеживается в его любви к Энни, одной из своих дочерей, которая была исключительно веселой и доброй, но умерла в детском возрасте (см. гл. V). И касательно тезиса Фромма «Жизненные приключения представляют для него большую ценность, чем безопасность» можно вспомнить, что Дарвин любил строить теории, которые можно назвать своего рода интеллектуальными приключениями. Ну а если говорить о перемещениях в пространстве, то не будем забывать, что Дарвин совершил кругосветное путешествие.

      Фромм утверждает, что в восприятии биофила «добро – это уважение к жизни». В работах Дарвина мы находим самые разные аспекты такого отношения, это уважение к жизни, а также любовь и трепетное почитание чудес природы. «Природа, – с восторгом восклицал Дарвин, – …мы слишком слепы, чтобы понимать, что она хотела… выразить». Это очень похоже на то, как некоторые религии воспринимают своих богов. «Я не вижу предела для величины изменения… которые могли бы быть… вызваны силой естественного отбора», – писал он, в очередной раз демонстрируя веру в бесконечность, которая обычно ассоциируется с управляющей миром сверхъестественной сущностью. Когда Дарвин говорит о том, что называет «красотой и бесконечной сложностью» адаптации живых организмов, то неизменно делает это с большим уважением. Раз за разом он выражает свое удивление; по его словам, «невозможно изучать любое живое существо, сколь бы скромным оно ни являлось, без того, чтобы со всей душой восхищаться его строением и особенностями». Говоря о сложной структуре глаза и эволюционном развитии этого органа, он писал: «Потрясающие изменения функций… возможны».

      И, наконец, в самом конце данного Фроммом определения мы читаем слово «святость». В домашней жизни и в научной работе Дарвин вел себя как святой: бродил по дому в полном спокойствии, искренне стремился найти правду и обрести радость, баловал детей и обожал жену. Он делал одолжения соседям, активно переписывался с учеными коллегами, с большим терпением воспринимал критику и вообще вел себя как