Девилз-Крик. Тодд Кейслинг

чтобы избавиться от ужасного гула, но Джейкоб не покидал его разум, постепенно разрушал его волю, его дух и его душу. Все сильнее и сильнее Джек чувствовал, как угасает. Ощущал себя пленником в собственном теле, поскольку что-то другое заняло его место. Что-то бесформенное и бесконечное. «Тень», – подумал он.

      Джек отвернулся от стоящего перед ним старика, пытаясь освободить разум от его влияния. В колышущемся свете свечей он заметил невероятное. На стенах были рисунки, старые надписи, высеченные на камне, написанные буквами, которых он никогда не видел в школе. Все поверхности покрывала пыль и грязь. Казалось, никто тут ничего не касался уже много лет. Возможно, сотни. Возможно, они были древнее динозавров. Уже сам возраст чего-то подобного выходил за рамки понимания Джека. И чем дольше он разглядывал знаки, тем сильнее болела у него голова.

      Старый пастор стоял за каменной плитой. Его лицо освещал кружащийся вихрь света и тьмы, по контурам лица стекали тени. Заметив, что мальчик смотрит на него, Джейкоб улыбнулся. Тени стекали у него и изо рта. При виде этой темной слизи у Джека скрутило живот.

      – Мы в утробе земли. Здесь наш новый господь говорит со мной. Он все это время был под нами. Возможно, несколько веков. Я пробил фундамент церкви до самой земли, затем голыми руками вытащил камни. И именно здесь я и нашел нашего повелителя.

      Джейкоб поднял палец и коснулся фитиля свечи, стоящей в центре плиты. Искра осветила фигуру, которую Джек не видел раньше. Она была вырезана из камня, детали были грубыми, но безошибочно узнаваемыми. По бокам идола проходили глубокие борозды, отдельные углубления обозначали зубы, а на месте глаз зияли глубокие дыры. Даже в колышущемся свете Джек разглядел в нем нечто, похожее на ребенка. Уродливого, ухмыляющегося ребенка.

      Отец Джейкоб поднес идола к своему лицу.

      – Мой господь, – прошептал он, – я приношу тебе эту жертву. Мой отец, Омега, мой путеводный свет, позволь мне почтить тебя кровью невинных. Сегодня и во веки веков. Позволь мне пролить кровь этого ребенка и оросить поля его жизнью, чтобы могло расти твое новое царство. Твоя воля и Старые Обычаи неразделимы.

      Рука пастора вспыхнула огнем, заполнив помещение тусклым голубоватым сиянием, и тут Джек понял, что заблуждался насчет пола. Под ногами лежали не фрагменты старой глиняной посуды. Это были кости. Тысячи переломанных костей. Разбитые черепа и ребра возвышались грудами вокруг алтаря.

      Джек задрал голову к слабому ореолу света над ним и издал крик, пронзивший колышущиеся вокруг тени. Несколько лет назад он взывал бы к Богу или даже к своей матери. Когда его крики потонули в бушующем наверху хаосе, сердце у него оборвалось.

      Услышать его было некому.

3

      – Ты опоздала, сестра Тремли.

      Имоджин стояла в дверях церкви и, подавляя рвотный рефлекс, наблюдала за ужасающей картиной, раскинувшейся перед ней. Шесть фигур, одетых в красное, стояли над своими павшими собратьями, каждая держала нож. За ними прятались их сыновья и дочери в белом. Но пересчитав их, Имоджин почувствовала,