Литера «Тау». Вера Михайловна Флёрова

ему себя видеть.

      Говорили они о странных вещах.

      – Сегодня я пытался перевоплотиться, – говорил Сальвадор. – Я подражал иному голосу, иначе строил фразы, и даже цифры, которыми я мысленно считаю, из-за этого стали других цветов.

      «Ты не боялся утратить себя?» – письменно спрашивал Призрак.

      – Я утрачивал себя не единожды, – признался Сальвадор. – Иногда мне кажется, что моя суть – в череде этих неизбежных утрат.

      «Ты никогда не выйдешь за рамки определенного круга личностей, которых ты можешь изобразить».

      Порой он думал, что маска не раскрывает себя из-за того, что считает свою внешность неудачной. И он не настаивал на развиртуализации.

      – Знаешь, – говорил Сальвадор своему странному визави, – я после тебя с нормальными людьми общаться не смогу. Видимые люди уже давно кажутся мне пресными и даже пугающими.

      «Если таким образом я убиваю тебя, то это хорошо. Что может быть лучше, чем разрушать, сострадая!».

      От этого пафоса немного коробило, но в то же время – он волновал. В бытовом разговоре, заметил Сальвадор, такая характеристика как «инфантильная женщина-гот» может прозвучать пренебрежительно, но общаясь с таковой, легко втянуться.

      – Ну, хотя бы скажи, какого ты пола, – попросил он однажды. – Как это ни парадоксально, воображению, чтобы развернуться, нужны хоть какие-то рамки.

      Призрак нарисовал на бумаге кружок. Потом, помедлив, пририсовал сверху стрелочку.

      – Не верю, – сказал Сальвадор.

      Призрак пожал плечами и дополнил картину крестиком снизу. После чего перечеркнул рисунок и нарисовал крестик побольше, схожий с могильным.

      – А нарисуй кота, – попросил Сальвадор.

      Он забыл, что неплохо умея рисовать сам, он мог многое сказать о человеке по его рисунку. О характере каждого своего ученика он узнавал все, стоило ему только посмотреть на то, что тот изображал на парте или на полях черновика.

      Призрак послушался и нарисовал кота.

      В тот день они пили чай и молчали. Сальвадор, внезапно понявший, кто такой Призрак, не мог говорить. А Призрак не понимал, почему он молчит.

      *

      После его ухода Сальвадор понял, что остро нуждается хоть в ком-то. С кем можно поделиться своей тайной, потому что хранить ее дальше не было сил. Он позвонил Ирине, и она честно поговорила с ним на лестничной клетке, потому что дома спал ребенок, а у него был очень плохой сон.

      – Скажи, не бывало ли у тебя, – начал он вежливо, – таких моментов, когда ты готова умереть, если тебе не с кем поговорить?

      – Эти моменты, – сказала Ирика, – у меня происходили постоянно. До замужества. Но сейчас мне всегда есть с кем говорить. Правда, есть один… один вопрос, который я хотела бы обсудить не дома. Но, наверно, я не скоро смогу это сделать.

      – А мне позволено будет полюбопытствовать относительно если не сути, то хотя бы природы этого вопроса?

      – Я