Остановка времени. Арина Малых

л на голубое июльское небо, на копошащихся в пыли щенков и зашел в магазин. Достав из нагрудного кармана белоснежной тенниски небольшое кожаное портмоне, подошел к витрине и, прищурившись, уставился на стеллаж с хлебом.

      – Есть кто? – недовольно крикнул он и постучал ладонью по прилавку.

      Из подсобки вышла женщина лет сорока в голубом платье с короткими рукавами и синем фартуке. Она засунула в рот остаток бутерброда с колбасой и вопросительно взглянула на покупателя.

      – Никто не хочет работать, – раздраженно сказал Пал Палыч. – Продавец должен быть в торговом зале. А у тебя бардак – входишь в магазин и никого… Бери что хочешь?

      За спиной продавщицы появилась женщина постарше.

      – Что шумим? – с вызовом произнесла она и подошла к прилавку.

      – Безобразие! Вы должны быть на своем рабочем месте! Или вот она, – возмутился Пал Палыч и нервно ткнул в продавщицу в синем фартуке.

      Быстро положив руку на плечо своей товарке, готовой продолжить склоку, продавщица терпеливо спросила:

      – Пал Палыч, что вам?

      – Какой хлеб свежий? – нахмурившись, буркнул покупатель.

      – Вот этот. Только что привезли, – она положила перед ним мягкий белый батон в прозрачном мешочке.

      – Дай мне еще сосисок, вон тех, полкило.

      Продавщица взвесила сосиски, положила в пакет и передала Пал Палычу. Он расплатился, забрал покупки и вышел из магазина. Вытащил из кармана складной ножик, отрезал три сосиски и присел к резвившимся щенкам. Учуяв манящий запах, они тут же перестали возиться и окружили Пал Палыча, тыкаясь мордочками в его ноги.

      – Ешьте, братва, – он стал отрезать сосиски по кусочку и кормить щенят, которые повизгивали, выхватывали угощение и громко чавкали от удовольствия. – Голодные какие. Погодите, да не лижите мне руки, сейчас еще достану.

      Когда в пакете осталось три сосиски, Пал Палыч негромко произнес:

      – Все, ребята, это мне на ужин.

      Он потрепал за ухо самого шустрого щенка и медленно поднялся. Достал из джинсов носовой платок, вытер пальцы и ножик, неловко держа пакеты с хлебом и сосисками под мышкой. Убрал платок и ножик в карман и не спеша отправился вниз по улице в сторону поблескивающей глади озера.

      – Ксеня, это кто такой? – спросила пожилая женщина, наблюдая в окно за удаляющимся Пал Палычем. Вытащив пачку сигарет, она встала у распахнутой двери и закурила.

      Продавщица в синем фартуке вышла из-за прилавка, оперлась на пластиковый косяк и тоже достала сигарету.

      – Несчастный человек, – тихо проговорила Ксения, сделала затяжку и выпустила струйку сизого дыма. – На прошлой неделе юбилей отметил – семьдесят пять лет. Давно сюда переехал. Я уже тут работаю лет пятнадцать, а он появился еще раньше. До этого в городе жил. Его дом – крайний к озеру, с самым большим участком и высоким забором. Жил с женой. Она была очень приятным человеком. Анна Михална. Веселая такая, добродушная, всегда спросит, как дела, угостит своей клубникой… Два года назад умерла. Сгорела за три месяца. От рака… Дочь у него. Хирург. В конце февраля уехала в Луганск работать в военный госпиталь. Так их разбомбили. Специально по красным крестам лупили, гады.

      Пожилая женщина охнула.

      – Погибла?!

      – Да. Внук остался. Живет в городе. Ему под тридцать, точно не знаю. Около того. Иногда приезжает, когда деньги нужны. Такое чмо. Нигде не работает. Бухает беспросветно. С деда деньги сосет. В квартире притон устроил. Пока мать его была жива, хоть как-то его держала, а теперь…

      Ксения махнула рукой.

      – Да, действительно завидовать нечему, – пожилая покачала головой.

      – А дед положительный. Это он после смерти дочери такой стал. Раньше слова дурного от него не услышишь.

      – А я и думаю: с виду симпатичный мужчина, почему такой злющий?

      – Да он, в общем-то, не злой. Просто любит, чтобы во всем порядок был.

      – Я тоже люблю порядок. Все наше поколение такое, – поддакнула пожилая и, помолчав добавила, – жаль деда.

      – Ох и не говорите. Столько на него навалилось.

      Пожилая шлепнула себя по плечу, ловко придавив комара.

      – Кого-то мне этот дед напоминает… Внешне…

      – Шона Коннори, – засмеялась Ксения. – Когда он уже в возрасте. Те же глубокие морщины на лбу, темные брови, седая бородка и усы. Взгляд такой же, пристальный изучающий и недоверчивый. Даже телосложение такое же…

      – А мне кажется на Хемингуэя похож.

      – Не, у Хемингуэя взгляд добродушный. У нашего Пал Палыча такой тоже бывает, добрый и открытый, но только когда он с собаками общается, не с людьми.

      Пожилая засмеялась и чуть иронично взглянула на продавщицу.

      – Ты так хорошо о нем осведомлена.

      – Часто общаюсь с его соседкой, Верой Тимофевной. Ее муж на охоту с ним ходит.

      – Он еще и охотник?

      – Есть такое. Раньше работал на каком-то