Над облаками дождей не бывает. Дмитрий Янковский

только. Пытались выбить технологию получения реликта.

      – Из меня тоже.

      – И как же тебя тогда отпустили? Просто за деньги Хокудо? Звучит странно.

      – Не хочешь принять душ? Можем вместе помыться?

      – Шутишь, старик? Меня сегодня второй раз пытаются уличить в пристрастии к гомосятине. Но я не по тем делам.

      – Ну, как хочешь. А я пойду. Дверь закрывать не буду, если надумаешь.

      Шнайдер фыркнул, и с непониманием глянул на друга. Тот, как ни в чем ни бывало, разделся до трусов, и скрылся за дверью душевой кабинки. Вскоре оттуда послышался шум воды.

      Шнайдер задумался. Раньше ничего подобного за Кроссманом он не замечал. И уж, тем более, не поступало от него никаких скабрезных предложений. Может, за неделю заключения он к этому пристрастился? Хотя, что-то сомнительно. Шнайдер забеспокоился. С одной стороны он заподозрил, что к гомосексуальным утехам фраза Кроссмана отношения не имеет, с другой, не хотелось лезть голым под душ к другому голому мужику.

      «Если только не ради спасения жизни», – подумал Шнайдер.

      И тут до него дошло. Шум воды! В душе шум воды не позволит нормально работать ни одному подслушивающему устройству! Помехи будут громче голоса, их не отфильтруешь. Вот чего хотел Томас! Поговорить без чужих ушей!

      Не задумываясь больше ни секунды, Шнайдер стянул с себя одежду, и распахнул дверь душевой. Кроссман глянул на него, и подмигнул. Выглядело это самым пошлейшим образом.

      – Забирайся, что ты девочку из себя строишь! – Кроссман подвинулся.

      Шнайдер залез под струи воды, а Кроссман прошептал ему в самое ухо:

      – Додумался, молодец. Хокудо обладает какими-то запредельными технологиями. Сродни твоему реликту. У меня есть теория на этот счет.

      Он отодвинул губы от уха Шнайдера и сказал намного громче, уже для прослушивающей аппаратуры:

      – Ну вот, смотри как хорошо. А ты стеснялся. Только давай чуть помедленнее.

      – Ты долбанный извращенец, – ответил Шнайдер. Затем собрался с духом и добавил, уже для чужих ушей: – Но, действительно, приятно.

      – Короче, – Кроссман опять перешел на шепот. – Кажется, Хокудо исследует странные, аномальные места. В одном из таких мы с тобой наши реликт. Вспомни, какая там была трава и тростник. Но оно не единственное. В каждом из таких мест нарушаются физические законы, и остается что-то невообразимое. Хокудо показал мне ложку…

      – Я ее видел, – шепотом ответил Шнайдер. – Я уверен, что и его дирижабль держит подобная сила.

      – Именно. Но не только. Если аномалия воздействует на человека, он тоже обретает необычные свойства. Работу одного такого аномально продвинутого я видел лично. Хокудо думает, я не понял, что к чему. Он уверен, что я съел его версию о выкупе. Но это бред. У Хокудо есть человек, способный внушать кому угодно, что угодно. В любых пределах. Он может сформировать другую реальность, и ты ее от настоящей не отличишь. Они мне внушили, что выкупили меня, а охране АНБ внушили что-то другое. В результате я здесь. Этот парень, суггестор, он русский. По акценту