Вероятно, дьявол. Софья Асташова

в кафе, никто не садится. Детки переминаются с ноги на ногу, шарят по карманам, извлекая, как взрослые, телефоны и кошельки. Возле стола мешается толпа, пока кто-то не выдерживает напора нелепости и не забирается в угол к окну. И вот мы уже все сидим, листаем меню – нет, не листаем, меню – одна заламинированная бумажка с курсивом – тонким и курчавым, как усы ещё не завязавшегося гороха, обещающего налиться белком и крахмалом, стать хрустящим стручком.

      Текст без отступов обтекает прямоугольники фотографий блюд – им тесно, и мне тесно между людьми, которых я вроде знаю и не знаю. Вот они, мои одногруппники, сидят, и круглые головы на фоне салатовых стен снова вызывают ассоциации со стручками и горошинами. Слева от меня, справа от меня смотрят в меню, тыча пальцем в какой-то алкогольный коктейль с градиентом, переходящим от светло-жёлтого к тёмно-красному, как самый красивый закат.

      Профессор не смотрит в меню – всегда заказывает один и тот же суп. Он ходит во «Вьетнам» подкрепиться – поесть горячего и пропотеть. И здесь он показывает пример, как нужно – всегда знать, что ты хочешь. Борис Дмитриевич заказывает суп. Голодные ученики тратят последние деньги на плошку вьетнамского супа и бокал пива по акции.

      К супу на плоской деревянной тарелке подают пророщенные семена гороха – на вид невесомые – я чувствую, как они скрипят на зубах, оставляя лёгкий привкус крахмала, – и две сочные дольки лимона. Одним движением Профессор отправляет проростки в суп, другим – выдавливает лимон, одну за одной обе дольки. Кислый сок стреляет мне в лицо и щиплет глаза. Надеюсь, суп достаточно горячий, такой горячий, как умеет быть только суп. Большая глубокая тарелка дымится, глазки блестят. Профессор дует на ложку.

      Раньше я с пренебрежением относилась к азиатским кухням: кому придёт в голову запоминать все эти непроизносимые названия? Не отличала тайскую от вьетнамской, японскую от китайской. Фо Бо был для меня просто супом с курицей, а Фо Га – с говядиной. Мастер всегда заказывал суп с курицей, а Борис Дмитриевич – с говядиной. Фо Бо и Фо Га. Мастер и ученик. Они видели разницу, которую я не замечала и ничего не заказывала, только смотрела, как ели другие. Знаете, как едят другие? Скушали, бросили в тарелку смятую салфетку и забыли. Я пожирала глазами и запоминала форму лимонной дольки. Я – выжатое мясо лимона.

      Мари, когда за ней стал ухаживать Боря, заказывала свежую маракуйю, запивала свежевыжатым манговым соком. До этого я не видела, как подают настоящую маракуйю – только на картинках и на баночках йогурта. Она ела её десертной ложкой и морщилась. Мари многое понимала – никогда не пренебрегала десертом, ни с кем не делилась и выбирала самые дорогие блюда в меню.

      Мари была экзотическим капризом за нашим столом. Самая секси-девушка на курсе, да и во всей Школе. Не маракуйя – орхидея, птичка колибри, острая льдинка, редкая жемчужина, электрическая медуза, кровожадная осьминожиха. Она была победным трофеем, который – не приложу ума как – учитель уступил своему ученику. Она и творческий псевдоним взяла соответствующий – Мария Святая. Мы составляли