.

разочарование.

      Я же с трудом умудряюсь не скривиться.

      – Он паркует машину. Сейчас поднимется.

      Как только закончит ворковать с Жанной. Или не с ней? Вдруг что-то случилось на работе?

      Неужели я все еще его оправдываю? Поздравляю, открыт новый уровень мазохизма. И когда я только успела стать терпилой?

      – Начали отмечать без меня? – Славка возникает в дверном проеме и упирается локтями в стены по бокам.

      Подтянутый и бодрый, как всегда.

      Вздрогнув, отвожу глаза. Господи, как же тяжело притворяться.

      – Папа! – Вовка кидается навстречу, где его тут же подхватывают сильные руки и легко подбрасывают к потолку.

      Как же я их любила. Казалось, в стальном кольце мне не страшны никакие беды. А теперь… я знаю, что они ласкают другую женщину.

      – Еще! Выше! – восторженно смеется Вовка.

      – Осторожно! Не расшиби ему макушку! – выходит зло и отрывисто.

      Все-таки не сдержалась, рявкнула. Надеюсь, сойдет за волнение.

      – Тат, ну ты чего? – примирительно начинает Славка, но сына все-таки отпускает и подводит к столу. – Готов есть блины, чемпион?

      – Да!

      – И сколько ты съешь?

      – Сто тыщ мильонов! – Вовка растопыривает пальцы, показывая количество блинов.

      – Уверен, что справишься? – Славка смеется и усаживает его к себе на колени.

      А потом смотрит на меня. Тепло и искренне, словно отвратительная сцена в гримерке была дурным сном.

      Нельзя так улыбаться и ничего не чувствовать. Может, и правда с Жанной все несерьезно?

      – Полянский, пойди вымой руки, – отворачиваюсь к плите, чтобы не дать слабину и не расплакаться. – И переоденься.

      Чтобы я не пыталась уловить ее запах.

      Вместо этого он подходит сзади и виновато шепчет мне в ямочку под затылком.

      – Татка, не ругайся. Я очень хотел приехать.

      Судорожно сглатываю и, кажется, не дышу.

      Только бы он не вздумал меня обнять. Не вынесу – закричу.

      – И жалею, что не смог.

      – Да? Где тогда цветы? – стараюсь придать голосу беззаботность, чувствуя, как по щеке скатывается слеза.

      – А бриллианты в этом доме больше не котируются? – не дожидаясь, когда я обернусь, он подныривает рукой под мой локоть и протягивает бархатную коробочку. – С годовщиной, Тат.

      Не чувствуя пальцев, принимаю подарок. Сердце трепыхается где-то в горле вместе с застрявшими рыданиями.

      – Примерь. Я пока переоденусь, – Славка ретируется с кухни.

      Жаль, он так и не узнает, что творилось со мной в ночи. Трусливо разобранный чемодан спрятан в шкаф, рубашки висят в прежнем порядке, обувь сложена в коробки. Не осталось и следа вчерашней истерики, лишь кровоточащие царапины на сердце, которые никто не увидит.

      Собравшись с силами, я открываю коробочку. На черной подушечке изящные серьги-гвоздики. Красивые, с крупными камнями. Вот только я такие не ношу. С детства боюсь потерять застежку, поэтому предпочитаю проверенный английский замок.

      Интересно, они действительно предназначались