Меч Предназначения. Анджей Сапковский

риггере могло быть все, до столбняка и трупного яда включительно. В случае чего еще не поздно противодействовать. Повернись.

      Он чувствовал на теле мягкое тепло светильника, случайные прикосновения ее волос.

      – Вроде бы все в порядке, – сказала она. – Ляг, пока эликсиры не свалили с ног. Эти смеси чертовски опасны. Ты день ото дня постепенно убиваешь себя.

      – Я вынужден принимать их перед дракой.

      Йеннифэр не ответила. Снова присела к зеркалу, медленно расчесала черные, крутые, блестящие локоны. Она всегда расчесывала волосы перед тем, как лечь в постель. Геральт считал это чудачеством, но обожал наблюдать за ней во время этой процедуры и подозревал, что Йеннифэр это знала.

      Ему вдруг стало очень холодно, а эликсиры буквально лихорадили его, немела шея, по низу живота ходили водовороты тошноты. Он выругался под нос, свалился на кровать, не переставая при этом глядеть на Йеннифэр.

      Шевеление в углу обратило на себя его внимание. На криво прибитых к стене, покрытых тенётами оленьих рогах сидела небольшая, черная как смоль птица и, наклонив голову, глядела на ведьмака желтым неподвижным глазом.

      – Что это, Йеннифэр? Откуда оно вылезло?

      – Что? – повернула голову Йеннифэр. – Ах, это? Пустельга.

      – Пустельга? Пустельги бывают рыжевато-крапчатые, а эта черная.

      – Это магическая пустельга. Я ее сделала.

      – Зачем?

      – Нужно, – отрезала Йеннифэр. Геральт не стал задавать вопросов, знал, что Йеннифэр не ответит.

      – Идешь завтра к Истредду?

      Чародейка отодвинула флакончик на край стола, спрятала гребень в шкатулку и закрыла дверцы трельяжа.

      – Иду. Утром. А что?

      – Ничего.

      Она легла рядом, не задув светильника. Она никогда не гасила свет, не терпела спать в темноте. Светильник ли, фонарь ли, свеча ли должны были догореть до конца.

      Всегда. Еще одно чудачество. У Йеннифэр было невероятно много чудачеств.

      – Йен?

      – А?

      – Когда мы уедем?

      – Не нуди. – Она дернула перину. – Мы здесь всего три дня, а ты задаешь этот вопрос по меньшей мере трижды в день. Я сказала, у меня здесь дела.

      – С Истреддом?

      – Да.

      Он вздохнул и обнял ее, не скрывая намерений.

      – Эй, – шепнула она. – Ты же принимал эликсиры…

      – Ну и что?

      – Ну и ничего. – Она захихикала, словно малая девчушка, прижалась к нему, выгнувшись и приподнявшись, чтобы скинуть рубашку. Восхищение ее наготой, как всегда, отозвалось у него дрожью в спине, мурашки побежали по пальцам, соприкоснувшимся с ее кожей. Он дотронулся губами до ее грудей, округлых и нежных, с такими бледными сосочками, что они выделялись только формой. Запустил пальцы в ее волосы, пахнущие сиренью и крыжовником.

      Она поддавалась его ласкам, мурлыча, как кошка, терлась согнутым коленом о его бедро.

      Вскоре оказалось – как обычно, – что он переоценил свою сопротивляемость магическим эликсирам, забыл об их вредном влиянии на организм. «А может, и не эликсиры, – подумал