ЗОВ.Три истории. Виктор Васильевич Бушмин

повод, чтобы не уезжать и остаться дома. – Надо еще оформить бумаги в детском садике на Марийку, – сноха нарочито старалась называть свою дочь и внучку Игоря украинским манером, и, хотя деду было все равно, он просто любил до беспамятства свою единственную внучку, ведь других детей его сын и Оксана почему-то больше не заводили.

      Оксана продолжала гнуть свою линию, выдумывая отговорки на ходу:

      – Ну а если в садике вдруг заупрямятся, я сбегаю до врача и просто куплю типа больничного. Ну не хочу я все так бросать все, ведь тут у нас и добро, и хозяйство, и скотинка какая-никакая расплодилась. А если оставим, так соседи в миг растащат, разворую или, прости господи, просто спалят все.

      – Хорошо. – Ответил ей Игорь и в этот момент какая-то невидимая грусть на мгновение затенила его разум, словно в солнечный день внезапно появившаяся неизвестно откуда тучка, заслонившая свет. – Мы быстро, маму отвезем с основными вещами и за тобой. Ты уложишься за два-три дня, надеюсь?

      – Конечно, папа. – Соврала ему Оксана, которая вовсе не горела желанием уезжать. Она вообще была, если можно так сказать, олицетворением «новой Украины», воспитанная в пространстве недоверия к России, недоверии ко всему прошлому и с привитым чувством обида на «москалей», от которых, почему-то, именно и шли все беды.

      Группа из трех машин с прицепами вечером того же дня уехала из Волновахи..

      – Не удивительно, – произнесла Злата.

      – Вот именно, – согласился Олег.

      Виталий снова закурил. Он ведь не курил уже более десяти лет, а вот снова не справился с этой слабостью и, оказавшись на передовой, снова потянулся за сигаретой, предложенной, он уже и не помнил лица того воина, сигаретой. Он прекрасно понимал, что курение не избавит его от проблем, что этот дым не унесет с собой беды, не вылечит раненого, который своими потрескавшимися от запекшейся крови губами пытался сделать свою, возможно, последнюю затяжку в жизни.

      Но он закурил. Просто чтобы была у него возможность отвлекаться от жестокости, окружавшей его.

      – Когда мы вернулись, – голос Виталия изменился, в нем прибавились нотки злости, выдаваемой хрипотцой, которую легко можно было спутать с последствием простуды или бронхитом курильщика, но это была именно злость. – Так вот. Когда мы вернулись…

      Он резко отшвырнул ставшую в этот миг ненавистной ему сигарету.

      – Не было уже ничего и…никого. Дом-то стоял, даже ворота и калитка были закрыты. Но какая-то странная до жути тишина висела над ним. Мертвая тишина. Ничего. Тишина. Даже птицы, вроде бы, не чирикали.

      Игорь вошел первым, открыв калитку ключом. Он просто решил, что сноха еще на работе и вернется вечером, а внучка в садике.

      Но, открыв калитку, он резко отшатнулся, словно пропустив мощнейший удар профессионального боксера. Его колени согнулись, он упал и, закрыв лицо руками, как-то глухо и жутко.. завыл.

      Весна – прекрасная пора года, когда вся природа, просыпаясь, радуется и старается переносить свое прекрасное настроение везде и всюду, словно делясь им в избытке от