Плоть от плоти. Ольга Карпович

не выронила. Она вызвала лифт и поднялась на последний, двенадцатый, этаж. Дальше идти было некуда. Она села на ступеньки, натянула куртку на острые коленки – в подъезд пробралась дождевая сырость – и приткнулась головой к перилам.

      Жалко себя было до слез. В горле противно щипало, и веки жгло. «Вот вернется мать, Макс, сволочь, у нее попляшет», – пыталась она успокоить себя, зная, что на самом деле мамаша никогда в жизни не поверит в то, что ее любимый сынок выставил сестру из квартиры посреди ночи.

      Сзади тихо притворилась дверь, прошелестели чьи-то мягкие шаги. Кате не хотелось оборачиваться. Некто остановился за ее спиной, чиркнул спичкой. Запахло крепким табаком, дымом.

      – Ты чего тут сидишь, а? Из дома выгнали? – спросил над головой глуховатый голос.

      – Угу, – буркнула она, все так же не глядя на собеседника. – Брат!

      – А чего мамка с папкой не заступились?

      – Мама в командировке, – ответила она. – А папа… он в другом городе.

      – Не живет с вами, что ли? – допытывался незнакомец.

      – Почему не живет? – запальчиво отозвалась Катя. – Он приезжает… часто! Очень часто! Он нас очень любит!

      – А-а, ну да, понятно. Как же иначе? – хмыкнул мужчина.

      Он спустился по ступенькам и остановился напротив нее. Теперь, хочешь не хочешь, Кате пришлось взглянуть на него.

      «Старый!» – сразу определила она.

      Дядьке было на вид лет сорок – сорок пять, лицо усталое, вдоль щек – длинные, печальные какие-то морщины. И глаза темные и печальные – как кофейные зерна. На голове – короткий седоватый ежик. Когда он снова заговорил, она обратила внимание, что некоторые зубы у него очень красивые, серебряные.

      – За что же брат тебя выставил, а?

      – Телку привел, – зло сказала она. – Я им там помешала.

      – Вот сучонок! – цыкнул дядька. – Разобраться бы с ним, да…

      – Боитесь, что ли? – удивилась Катя. – Да вы его одной левой…

      – Не, его не боюсь, – усмехнулся незнакомец. – Связываться неохота. Еще ментов вызовет, а мне с ними сейчас ссориться нет резона. У меня щас… как это?.. вроде испытательного срока.

      Катя не совсем поняла, что он имел в виду, но важно кивнула. Пусть не думает, что она какая-то тупоголовая малолетка.

      – А можете мне сигарету дать? – спросила она.

      – Это папиросы, – он показал ей бумажную красную пачку.

      Катя заметила, что кисти его рук покрыты замысловатыми татуировками: какие-то церкви, плохо угадываемые кривоватые купола – надо же…

      – А ты что же, куришь уже? Такая маленькая…

      – Ничего я не маленькая!

      Она вытащила из пачки папиросину, неумело сжала ее губами, потянулась к протянутой дядькой спичке, тут же закашлялась. Рот наполнился горьковатой густой слюной, голова закружилась.

      – Тьфу, гадость! – Она бросила окурок на пол и притоптала сверху шлепанцем.

      – Точно! – подтвердил мужчина. – Ну что, глазастая, я домой