Превосходство разума. Владимир Мясоедов

иначе, – возразил ему я, прислушиваясь к издаваемым кем-то очень страдающим звукам боли. Почему-то на ум пришло маленькое бешено вращающееся сверло, которым кто-то медленно стачивает твои зубы. Это чего, со мной такое в прошлом было?! Брр! Память вернуть, конечно, хочется, но можно, пожалуй, и не всю. – Там кого-то пытают. А раз так, то кричит один из наших товарищей по несчастью.

      – Соглашусь, с уважаемым мэтром. Подобные звуки больше характерны для пыточных, чем для поля брани, – глубокомысленно заметил младший инквизитор, двигаясь вперед полубоком, словно осторожничающий кот. – Во время боя заниматься изготовлением артефактов, поднятием нежити или наказанием провинившихся не будут…Это явно ритуальное жертвоприношение, нужное для создания каких-нибудь серьезных темных чар. И если он так вопит и покуда не помер, то там есть то, чем поддерживают его жизнь. Целители и сильные маги нужны на макушке башни, где собрались правители риамцев. Скорее всего мы слышим, как работают ученики, вооруженные зельями и выданными на время артефактами.

      – Нам бы такие штуки ой как пригодились, – мгновенно понял ход его мыслей пират, косясь на свою окровавленную руку. – Да и пять человек, из которых один лишенный силы волшебник, будет как-то маловато для прогулки по риамской башне.

      – Ладно, уговорили, – процедил барон, поворачиваясь из стороны в сторону и явно пытаясь определить источник звука. – Давайте проверим, кто это там орет…

      Коридоры через каждые метров сто перегораживали уже знакомые мне ширмы из реек и бумаги, и они же перекрывали путь в комнаты. И различить через них силуэты тех, кто находится на другой стороне, если они стоят к преграде достаточно близко, было сложно, но можно. Увы, на сей раз, подкрасться к противнику незамеченным не получилось. Углядев приближение пяти фигур, пусть даже по виду и человеческих, парочка сжимающих обнаженное оружие и прикрывающихся щитами стражей башни шагнула наружу, чтобы проверить возможную угрозу или узнать новости от своих соратников. Закричать «Тревога» или нечто подобное они не успели. Одному сломал коленную чашечку удар сделанного из ошейников цепа, а после упавшему телу в щель между воротником и шлемом нанесли удар кинжалом инквизитора. Второй, прикрываясь круглой металлической пластиной от неимоверно мощных ударов по голове и плечам, проморгал выпад сабли пирата, скользнувший ему под левую руку и доставший до сердца. Вот только звон железа и крики сами по себя послужили для находящихся поблизости людей предупреждением о том, что к ним кто-то приближается с совсем недружелюбными намерениями.

      Что-то вроде ударной волны избирательного действия отшвырнуло назад бросившихся в атаку беглых пленников, при этом чудесным образом не повредив ни сделанной из реек и бумаги ширмочке, ни мне. Я чувствовал, как нечто одновременно упругое, словно резина и прочное как мраморные стены окружающей нас башни давит на лицо, шею, грудь и даже ноги, но частично расступается в стороны, подобно волне прибоя, а частично