Реквием по мечте. Дмитрий Николаев

водой, холодная струя, отбила появившееся вдруг желание поваляться в ванне и кое-как сполоснувшись, ей ничего не оставалось как просто прижаться к огромному махровому полотенцу. Ну когда же наконец она будет прижиматься к мужчине, а не к этому изделию, купленному по случаю на распродаже под конец года? И когда, наконец, её хоть кто-нибудь назовёт просто Олей, а не Ольгой Юрьевной? И это в её то 36… Подруги конечно не в счёт. Да и какие там подруги? Так, небольшие компашки по совместному грамотному убиванию свободного времени, то есть форточек, образованных из-за бездарно составленного завучем расписания. Первое время, когда она только пришла работать после распределения, казалось что горы можно свернуть. Что сделать можно ого-го сколько. Однако, оказалось, что потуги её и не нужны никому. Родина привыкла видеть вокруг себя народ серый, стандартный и не вылазящий за строго отведённые ему рамки. Таким, безусловно, и жить в таком государстве проще. А она, понахватавшись выговоров и лишившись не один раз премий, невольно сбавила обороты в своей активности. Государство умеет лишать человека индивидуальности, загоняя его в различные рамки законов, циркуляров и методичек. А форточки… Да привыкаешь со временем и не к такому. Тем более что в них тоже есть свои плюсы: можно и кофе выпить с коллегами, и покурить тайком в туалете, и даже проверить тетради параллельного класса, чтобы домой не тянуть. Правда, на дом всё равно было что брать. Единственное, что вместо пяти стопок она тащила домой три. Советская, то есть уже российская реальность была грустна и печальна: квартира, оставшаяся после смерти родителей, муж алкоголик и дочь, предоставленная самой себе. И ничего не изменить. Вообще ничего. Муж, правда, периодически не пил, но все эти периоды удивительным образом совпадали со сроком его очередной отсидки на зоне. Для общества он не был потенциально опасен, поэтому больших сроков не получал, но и на свободе долго не задерживался. Близость, всегда желаемого алкоголя и отсутствие желания хоть где-нибудь работать, затмевало рассудок и более трёх месяцев, свободой Олег не наслаждался. Потом, когда как обычно, что-нибудь случалось, Оля и не знала толком: радоваться или плакать от того, что муж обратно загремел за решётку. С одной стороны, толку от такого мужа было немного, а с другой… А с другой было просто жалко. Можно было конечно и развестись, причём давно, только это бы ничего не дало: Олег всё равно прописан в этой квартире и по освобождении по-любому припрётся на свои законные 8 метров. Так что какая разница? Можно было бы конечно и квартиру поменять, только без доплаты ничего приличного не выменять, а денег нет… Хоть бы дочь морально поддерживала, так нет: совсем наоборот. И с каждым прожитым днём, пусть и незримо, они отдалялись друг от друга: словно уезжающие в противоположные стороны поезда, существуя в параллельных мирах и сталкиваясь друг с другом изредка, и то, на приграничных территориях. Причём эти стычки до пламенно-братских речей доходили редко и обычно заканчивалось всё так как сегодня: