11:10. Альберт Ком

я и люблю молчание, которое нисколько не давит на меня.

      До нашего излюбленного места мы проходили большое расстояние, зато потом мы усаживались в комфорте и абсолютной тишине, вдали от посторонних, так как старик не любил, чтобы кто-то пугал или ловил «его» рыбу. Прогулка до берега реки всегда вызывала во мне голод, а еды мы с собой брали очень мало, так как успевали вернуться к обеду, но не предусмотрел старик, что я вечно хотел, есть, молодой ведь организм.

      Расположившись, старик ставил раскладной стул точно около воды, где уже торчали из земли рогатки, чтобы не держать руками удочки в состоянии покоя. Рядом со стулом по одной появлялись банки с разными, непонятными прошлому мне, штуками для ловли рыбы. Финальный штрих состоял в том, чтобы, закинув удочку подальше, во время этого приправляя: «Смотри, чтобы я тебя за штаны не зацепил!», положить её на рогатку и, севши на стул закурить очередную папиросу. Он все время хохотал с этой фразы, а я вот и вправду боялся, что улечу в воду, так как плавать я не умел, и не умею по сей день.

      Я тоже пытался выглядеть взрослым и повторял за стариком, только вот мой поплавок оказывался в метре от берега и за папиросу в 6 лет, мне бы оторвали руки, но я все же думал, что выгляжу точно так же, в сандалиях и желтых шортах. Только вот не понимал до конца всего азарта ловли рыбы, для меня это и сейчас не так уж и понятно, как можно безмятежно наблюдать за плавающим поплавком до того момента, пока он не даст вам знать, что очередная рыба, по своей сущности, съев червя пробила себе рот острым крюком и пытается вырваться из ловушки, разорвав себе лицо. Старик сидел не шевелясь, как каменная статуя, а я так не мог; большую часть времени, которую я высиживал, это до того момента, пока у меня не начинало урчать в животе, потом я принимался поедать хлеб, который старик приготовил, чтобы кормить им рыб, мне кажется, что для меня он был гораздо нужнее. Правда за это я получал выговор, а за то, что, не уследив за удочкой и пропустив рыбу, вознаграждался подзатыльником костлявой старческой рукой.

      Иногда, до обеда, бабушка приходила к нам на берег, принося с собой немного еды, это были самые лучшие моменты рыбалки, хоть и старик часто бранил свою старуху за это, но я с радостным лицом бежал ей навстречу чуть завидев её вдали, потому что знал, что она накормит меня и развеет скуку всего мероприятия и никогда не промахивался с этим. Так проходило каждое моё утро, даже в самые пасмурные дни. А теперь ближе к болезни.

      Когда мы с родителями покинули Омск, это была середина августа и вот, спустя несколько дней все шло своим чередом, мы также жили втроем: мать, сестра и я. День сменялся днем. В конце недели, на выходных, у нас собрались гости, знакомые женщины с маминой работы. Днем они готовили всё то, что съедят вечером, а я прогуливался во дворе перед домом до самого вечера, пока мама не позвала меня на ужин.

      Все собравшиеся за столом что-то громко и в один голос обсуждали, в открытые