Ма(нь)як. Irina Zheltova

моих музыкантов! Коля! – и с небес снова послышались зловещие и ритмичные раскаты грома-барабанщика. – Степа! – грозные басы волн, поднявших со дна залежавшийся песок, зарычали в ответ на призыв своего вокалиста. – Ну и гитары-дуэлянты! Деня! Андрюха! Яшка! – скитавшийся в тучах, зарывавшийся в пену бесприютный ветер закрутился вихрем, запел гитарной струной, и звук ее превосходил по громкости любой концерт «Гарроты». – Да, мы снова единое целое! – вскричал Дмитрий.

      И, словно вторя ему, словно стремясь и вправду слиться с ним в едином потоке тяжелого штормового металла, море ринулось к маячнику, оплело его дьявольскими сетями. Пальцы безуспешно цеплялись за перила – сил уже не оставалось, и Дмитрий вздохнул и покорился стихии, надеясь, что волна не утопит своего фронтмена, а спасательный круг не соскользнет в самый неподходящий момент. Смотрителя погрузило в пучину мрачных волн, ледяного ветра и испепеляющих молний.

      – Вы уничтожаете своего единственного вокалиста! – пытался кричать, а в действительности едва слышно бормотал Дмитрий. – Вы не сможете доиграть этот концерт без меня! – и в тот же миг его подняло на гребне волны и с безумной силой бросило в направлении маяка.

      Еще несколько сантиметров, и от удара о каменную глыбу маяка его череп брызнул бы множеством кровавых осколков, но адские щупальца шторма верно рассчитали бросок, и снова подхватили своего бога и раба в одном лице, давая ему несколько секунд, чтобы отдышаться и укачивая в своей зловещей колыбели. Казалось, сам Анубис покинул свои подземные владения, чтобы посетить последний концерт «Гарроты» – пусть и не в полном составе.

      Волны накрывали его с головой, небо прорезано было сотнями тонких белых нитей, гром ежесекундно разрывал тишину на части, а ее лохмотья и обрывки уносило в океан. Казалось, Сет обрушил на крошечный маяк весь свой гнев. Очередная молния разделила черную громаду туч напополам, и, наконец, они сдались и водопадом хлынули вниз. Копившаяся в них неделями влага в несколько секунд заполнила все пространство между тучами и океаном, отгородив маяк непроглядной стеной ливня. Дмитрий потерял счет времени и уже не держался за края круга, понимая, что живым с этого адского концерта ему не выбраться. Дождь ревел и аплодировал ему едва ли не громче волн, призывая продолжать, и тот из последних сил выкрикнул:

      – А сейчас я исполню новую песню, которую написал прямо здесь, на маяке! Но я хочу, чтобы он тоже его услышал!

      Дмитрия снова швырнуло к маяку. Огромные заледеневшие капли дождя царапали ему лицо, ноги окончательно свело от холода, а язык почти совсем не слушался. Он прижался спиной к скользкому основанию своего единственного пристанища и запел.

      Эта песня родилась в его голове совсем недавно, и если бы он был на материке, он бы обязательно записал ее с «Гарротой» и сам бы сыграл партию на фортепиано, но здесь, в царстве Сета и Анубиса у него был только собственный уже изрядно постаревший голос да рокот бури. Песня была посвящена гибели подводной лодки