Армагеддон. Коллекция. Кир Николаевич Неизвестный

молитв и жалоб, кто обрек человека на Землю и на этот мир! Будь он трижды проклят!

      Сэм отвернулся от неба, он уже понял, что там, наверху, никого не осталось. И теперь, когда цивилизация умирала в смертях, рожденных интеллектом, никто не придет за их душами и никто не простит им дела их. А за чертой осталась только пустота и безвременье, и первым, кому «повезет» это увидеть, видимо, будет Сергей. Молодой и сильный, имеющий красавицу жену и далеко не самый плохой человек – стал разменной монетой в бесконечном платеже за величие.

      ***

      – Мы все умрем. Но не это важно. Важно то, как мы умрем. – Иван вышел на крыльцо и как-то странно и отстраненно посмотрел в небо.

      – Это неважно, потому что после нас никто этого не вспомнит. После нас уже ничего не будет, мы, видимо, последние, – ответил ему Сэм. – И наверное, это правильно, что вот так все умрут – разом. Правильно, что не разбирали на хороших и плохих, богатых и бедных. Теперь у всех будет шанс на равных ответить за свою жизнь.

      – А как же дети?

      – Держи их при себе. – Сэм не продолжил, а Иван и без этого понял.

      – До завтра? – нехотя спросил Иван.

      – Да. До завтра, – нехотя ответил Сэм. И они разошлись по своим сторонам, прочь от проклятого дома Надеждиных.

      ***

      Сэм сел в пикап и долго не мог сосредоточиться и провернуть ключ зажигания. Он все думал и думал о Надеждине и его жене, о том, что им суждено и как теперь изменится жизнь в их поселке. Он думал о приближающемся конце света, созданного человеком, и хотя это произойдет еще не скоро, он точно знал, что в условиях всеобщей паники и хаоса человек максимально приблизит апокалипсис. От этого ему становилось не по себе, и еще от того, что уже не будет, как было раньше, и видимо, скоро вообще ничего не будет.

      – К черту все эти домыслы, к черту эту сингулярность, китайцев, японцев, индусов! Всех к черту! И страну эту проклятую – к черту! Напьюсь сегодня, просто вдрызг надерусь! Мутной самогонки, что Анатолич приторговывает из-под полы. А потом будь что будет, все равно уже деваться отсюда некуда!

      Густая уже сообщила о карантине их поселка, и скорее всего, завтра появится оцепление, а это значит, что он тут застрял навечно и не видать ему своей родины уже никогда. Он прокрутил ключ, пикап взревел двигателем, проворачивая колеса по гравию, и он умчал, поднимая облака пыли, в трактир, дожить этот ненавистный день.

      ***

      – О боже! Сережа, Сережа! Что с тобой? – в отчаянии она заламывала руки на груди. Ее Сережа, с которым они счастливо прожили два с половиной года, сейчас в диких муках корчился на дубовом полу, костенея на время самыми невообразимыми формами. Его кожа плавилась синими волдырями, просвечивая темными жилами капилляров. Его белки глаз, как и кожа, окрасились ярко-синим, а изо рта, выталкиваемая судорожными движениями кадыка, пульсирующими толчками выплескивалась отвратительно