Дочь Ивана, мать Ивана. Валентин Распутин

она». Вспомнилось, что «спасибо» – это «спаси Бог». Вот уж верно: спаси и вразуми нас, произносим как пустышки, как фишки, как номера какие, которые имеют условное обозначение, требующее запоминания.

      – Мама, ты знаешь, что такое сволочь? – погуляв перед матерью петухом, придав себе важности, спросил Иван, улучив момент, когда Тамара Ивановна вечером перед сном, уставшая и размякшая, опустилась на диван.

      – Сволочь – она и есть сволочь, – мрачно ответила она.

      – А что такое подонки?

      – Чего это тебя потянуло туда: сволочи, подонки?

      – Слушай, мама, и запоминай. Сволочь – это такая дрянь, которую надо стащить, сволочь с дороги, где люди ходят. Слово «сво`лочь» – от «своло`чь», убрать с глаз. Переставляешь ударение – и все ясно. А «подонки» – осадок по дну посудины, несъедобные, вредные остатки, их только выплеснуть.

      – Гли-ка! – слабо удивилась Тамара Ивановна. – Сам разглядел или кто подсказал?

      – Я теперь к каждому слову прислушиваюсь. Вот «бездна». Что такое «бездна»?

      – Ты у меня, что ли, спрашиваешь?

      – У тебя. Посмотрю на твое развитие…

      – Я те покажу развитие… Доразвивались… дальше некуда. Ахнули в пропасть – вот тебе и бездна.

      – Правильно: «прóпасть» – от «пропáсть», и она «без дна» – вот и «бездна».

      – Учись, – вздохнула Тамара Ивановна. – Так учись, чтоб не пропасть. Счас все шиворот-навыворот – ой разбираться днем с огнем надо. Слова взялся разгадывать… разгадай-ка сумей, где хорошее и где ой нехорошее. Ой, Иван, берегись. Счас матери с отцом углядеть вас – никаких глаз не хватит. Сам берегись. Теперь детишкам хуже, чем в детдоме. В детдоме досмотр был, там, может, ласки не хватало, а досмотр был. А счас и при живых родителях сиротство: все под смех да под издевки пошло.

      И сама же, спустя недели две, вспомнила:

      – Ну, что еще разыскал? В словах-то? Какие там еще разъяснения?

      – Разъяснения мне больше неинтересны, – ответил Иван, напуская на себя опытность. – Я в этом предмете в следующий класс перешел. Я теперь интересуюсь, как слова меняют свой смысл. Вроде как взрослеют. Вот, к примеру… вот, к примеру, «злыдни»… Ты знаешь, что такое «злыдни»?

      – У нас в деревне говорили: последние злыдни выгребли. Значит: остатки, деньги там или продуктишки, на черный день приготовлены.

      – Да, теперь так. Но если смотреть на слово – это «злые дни». Сначала оно, видать, жило с этим значением, а потом потихоньку-потихоньку перешло в запас для тяжелых, для злых дней. Или слово «равнодушный». Оно относилось к человеку равной с другим, равновеликой, души, а сейчас это бездушный человек. Вон куда уехало.

      Тамара Ивановна покивала, с усиленным вниманием разглядывая сына, и спросила:

      – Так ты, может, по этой части и пойдешь после школы? Ишь как завлекло! – Она вздохнула. – Только не кормежное, однако, это дело, это твое гадание на словах…

      – Языкознание