Диктатор. Сергей Снегов

и тогда незавидное, но хоть без окружения.

      – Они уступят свои позиции родерам! Генерал, сколько еще мы будем предаваться иллюзиям?

      Среди нас, принужденных стать добровольцами, только Леонид Прищепа был профессиональным военным. И он действовал по-военному.

      – Приказываю организовать круговую оборону, майор, – сказал он мне. – Капитан Прищепа, задействуйте всех своих разведчиков – живых и автоматических. Через час жду донесения, что происходит на флангах и в тылу. Полковник, проводите меня в мою комнату.

      Павел выскочил в дверь. Гамов ушел с генералом. Пеано посмотрел на меня. Я пожал плечами.

      – Уже, Пеано. Плохой бы я был командир, если бы ограничился устройством одной передовой позиции. Солдаты сейчас усиливают защиту с тыла. Надо срочно создать подвижное соединение. Дивизии придется цепляться за землю, чтобы уцелеть до помощи извне. Но нам понадобятся люди, чтобы наносить внезапные удары в глубь неприятельских частей. Я выделю в диверсионный отряд своих лучших солдат. Прикажите другим полкам сделать то же. И поставьте отряд под мое командование.

      – Отлично, майор. Сейчас мы с Гонсалесом подработаем техническую сторону и доложим генералу.

      Я уже собрался уходить, но меня задержал обмен репликами между двумя операторами.

      – Насчет помощи извне, о которой говорит майор Семипалов, – сказал Гонсалес. – Ты не хотел бы, Альберт, соединиться с дядей, чтобы лично обрисовать ему наше положение?

      – Дядя хорошо знает положение на фронте.

      – Он мог бы приказать маршалу двинуть на выручку свободные части.

      – Маршал ответит, что свободных частей нет. И что славная дивизия «Стальной таран» отлично вооружена и командует ею испытанный генерал Прищепа – и потому она одна может противостоять целой армии врага.

      – Я так понимаю, – медленно произнес Гонсалес, – что нас оставят на произвол капризной военной судьбы?

      – Ты неправильно понял, – парировал Пеано. – Нам окажут великую помощь самыми высокими словами, какие найдутся в словарях. Как будет вещать стерео о нашей доблести! Какие покажут репортажи о нашей героической обороне! А под конец маршал вышлет два водолета, чтобы вывести в тыл тех, кто еще почему-то остался в живых. Разве тебя не устраивает такая перспектива, хмурый друг мой, выдающийся – в будущем, конечно – историк Аркадий Гонсалес?

      – Не устраивает. История всегда была полна глупостей и подлостей.

      – Верно! Еще ни одна эпоха не жаловалась на нехватку дураков и мерзавцев. В этом главная сущность истории. Ты хочешь чего-то другого?

      – Я хочу повесить на одной всемирной виселице всех, кто устраивает войны.

      – Тогда бы тебе пришлось начать с моего дядюшки, – сказал Пеано и улыбнулся еще радостней – и его улыбка выглядела слишком веселой, чтобы быть искренней.

      Взгляд, какой бросил на него Гонсалес, я при всей нелюбви к выспренности должен назвать зловещим.

      – Ты думаешь, это меня остановит, Альберт?

      Как