Осень в Сокольниках. Эдуард Хруцкий

а теперь перейдем к нашим баранам. – Генерал посмотрел на Вадима, помолчал, постукивая пальцами по столу. – Ты, конечно, удивился, что я решил поручить тебе это дело.

      – Не то чтобы удивился, просто не ожидал.

      – Я объясню тебе. Мне кажется, что ничего сложного в этой криминальной истории нет. Нет! Понимаешь? Я даже уверен, что в особняке поработали жучки от антиквариата. Но я знаю тебя. И как сыщика, и как человека. Дело деликатное крайне, ну и, конечно, разобраться в нем должен человек тонкий, умный, любящий Москву.

      Вадим с изумлением посмотрел на генерала.

      – Ну, знаешь, так сразу…

      – Да, именно сразу. Я тебя считаю таким. Ты посещаешь вернисажи, дружишь с актерами и писателями, бываешь в ресторанах творческих домов. Да, мне нравится это. Я люблю твою комнату, сплошь заставленную книгами, и мне даже импонирует, что ты так небезразлично относишься к одежде. Сегодняшний сыщик должен быть элегантным, эрудированным, светским, если хочешь.

      – Послушала бы тебя моя сестра.

      – У твоей милой Аллочки несколько иное толкование этих понятий, в ее интерпретации все вышеизложенное лежит рядом с погоней за благами материальными, притом взять их она желает любой ценой.

      – А ведь она тебе нравилась.

      – Поэтому я так уверенно и говорю. Ей не мужик нужен, а ее Слава, закопавший на дачном участке свой талант и мужское достоинство ради погони за копейкой. Вспомни, как он начинал. Один прекрасный художественный фильм, а дальше бесконечные документальные ленты и дикторские тексты ради дачи, машины, шубы. Ради Аллочкиного сытого благополучия.

      – Не суди, да не судим будешь. А все-таки прошло столько времени, а тебя задевает это.

      – Задевает. В незаконченности – вечность.

      – Батюшки, как напыщенно!

      – Ну тебя к черту! Дело, товарищ подполковник, дело. Я создаю отдельную оперативную группу. Руководитель – ты. Заместитель – Калугин. Он много лет занимается антиквариатом. Двух остальных берешь из своего отдела. Кого?

      – Пожалуй, Фомина…

      – Я так и знал.

      – И молодого возьму, Алешу Стрельцова.

      – Он же всего год в отделе.

      – Ничего, паренек хваткий, умный и деликатный.

      – Быть по сему. Машину вам выделяю круглосуточную и, конечно, дам команду всем службам об оперативной помощи.

      – Добро.

      Вадим встал.

      – Ты куда?

      – Домой.

      – Домой. Проза.

      Кафтанов полез в карман, достал три десятки.

      – Поехали ужинать. Бутылку шампанского выпьем.

      – Куда?

      – В Дом кино. Ты там вроде свой.

      – Поехали.

      Его разбудила луна. Она повисла над окном, залив комнату нереальным зыбким светом. Тускло заблестели стекла книжных полок. Картина на стене ожила, маковки церквей и колокола придвинулись ближе. Вадим сел на постели, глядя на лунный свет, и ночь закачала, понесла, понесла его по нему.

      Ах, ночь, ночь! Вместе с бессонницей ты приносишь воспоминания. В ночных воспоминаниях почему-то нет места радости. Открывается дверь памяти, и в комнату,