Дан – хранитель. Новый мир. Алексей Лапышев

Дина. Привет, Солнышко —

      И целую, прямо в губы, а что стесняться, уже своя, ни как иначе.

      Отвечает и на поцелуй и на приветствие:

      – Привет, Даня. А почему Солнышко? Меня так ни кто не называл еще —

      –Похожа ты потому что, а они слепые. Не видят как ты светишь – Отвечаю я обнимая и прижимая ее к себе.

      И млеет, натурально млеет и от слов, и от нежности. А ведь все честно, что думаю, что ощущаю, то и сказал. Правду говорят, честность великая сила.

      И заглядываю в ее глаза, и тону в их бездонной зелени. А поцелуи все глубже, губы все слаще и руки уже не удержать, они отправились в любимый забег по прекрасному телу. А оно уже, чуть ли не поет под руками, говоря – вот оно я, возьми, делай что хочешь, тут нет запретов.

      И я беру, какие запреты ? Руки находят нежную грудь и зовут на помощь губы, те конечно откликаются и присоединяются, и начинают спорить где и что, и чье? И выигрывают, а руки отправляются дальше, мест много интересных тут. Вот и животик такой плоский и тоже такой нежный. Но тут и губы заинтересовались, и сходили посмотреть – да хорошо. Но грудь интереснее, и соски такие вкусные и вернулись обратно. И руки, тем временем, уже соскользнули ниже, е на бедра и между ними. А там все еще нежнее и где-то прохладное, а где-то горячее. И контраст так бьет по нервам, что забываешь обо всем кроме вот этого прохладного и горячего. И кажется что лучше этого уже и быть не может. А нет, оказывается,  может – попка вообще фантастическая, вроде и упругая, а вроде, и мягкая. Сумасшествие одним словом, не реальность, но она есть и прямо тут под руками.

      А рядом, что это рядом? Какая-то не возможная гладкость и влажная проникновенность. Так хочется и погладить, и проникнуть. А я и глажу, и проникаю. Ощущения не вероятные – тепло, влага, нежность, жар. Тут и губы снова заинтересовались, пришли посмотреть что тут такое интересное, да поцеловать, да попробовать. И язык в стороне не остался.

      Все распробовал, вкусно, нежно, с ума сводит и не меня одного. Дина вон уже в экстазе бьется, стонет, почти кричит. Может ей холодно? Надо согреть и руки отправляются греть, не одни конечно, губы тоже вернулись, передают свое тепло чужой груди.

      И я обнимаю ее и целую в губы, она уже ни чего не понимает, провалилась в сплошное наслаждение, ноги призывно раздвинуты и начинается древнее, как мир таинство, которое затягивается еще на сколько-то минут и всю жизнь. А это и есть жизнь.

      И нас накрывает, теперь уже одновременно.

      И выплываем мы тоже одновременно. Она лежит на моей груди и чуть ли не мурлычет. Кошечка, рыжая кошечка, как-то не заметно ставшая своей и такой родной, что уже трудно представить существование без нее.

      И на эмоциях, притягиваю ее к себе и целую, и уже по-хозяйски прохожусь руками по телу. А она и не против, потягивается вслед за скользящими по коже руками, заглядывает в глаза и спрашивает:

      – Ты меня любишь? У нас все серьезно? —

      И видно, что это не дежурные вопросы, что ответ для нее очень важен.

      – Да, Дина, я тебя люблю и надеюсь, что мы надолго вместе. Только вот, небольшая проблема есть, я подал заявку на поступление в Москву,