Заставь меня остаться. Юлия Гауф

чем-нибудь? – снова ушел Егор от темы, жутко напомнив мне этим Марата.

      Тот тоже редко отвечал на не интересующие его вопросы.

      – Кофе только растворимый. Есть фруктовый чай. И какао. Несквик.

      – А налей какао, – обаятельно улыбнулся Егор. – Лет с тринадцати не пил.

      Пф-ф-ф-ф… ну ладно. Под не давящую на меня тишину, подогрела молоко, разбавила его водой, и размешала Егору какао.

      – Спасибо, – принял он чашку.

      – Не за что. Итак?

      – Как ты?

      – Я?

      – Да, Алика. Как ты? Я не знаю, что произошло, но догадываюсь, что ничего хорошего. Руслан мрачный, Марат как собака бешеная. Ты съехала. Наташа из-за этого рвет и мечет. Она звонила, но…

      – Но я не брала трубку, – перебила я. – Пока не готова, извинись, пожалуйста, перед своей тетей.

      – Ты не готова с ней общаться, – кивнул Егор. – И мне не особо обрадовалась. Я сделал из этого выводы.

      – Возможно, твои выводы ошибочные?

      – Вряд ли. Дело в твоем отце?

      Я опустила глаза.

      – Ясно. Он хоть жив?

      – Поговори об этом с Маратом, – просипела в ответ и, чтобы спрятаться от внимательного взгляда, поднялась, и принялась делать какао и себе.

      – Понял. Значит, нет. Как ты справляешься, Алика?

      – Ты приехал посочувствовать? Не стоит. Только не ты! Или… или ты приехал просить вернуться к Марату?

      – Нет, – твердо ответил Егор. – Я предпочитаю не вмешиваться в чужую жизнь. Видишь ли, для любого инвалида это болезненная тема – неприкосновенность. В определенный момент времени все близкие решают, что у такого как я нет ничего личного. Даже самые любящие люди так себя ведут. Потому я не буду тебя просить вернуться к моему брату, хотя вижу, как ему херово. А сочувствие мое ты вряд ли оценишь. Но оно есть.

      – Есть? – резко обернулась я.

      – Я его ненавидел сначала. Отца твоего. А потом, заешь, перегорело. Вообще всё. Силы уходили на борьбу с этим, – он с ненавистью взглянул на свои ноги. – Ни на любовь, ни на всё остальное сил уже не оставалось. Я не простил, я просто отпустил.

      – Мне жаль.

      – Я знаю. Ты добрая девочка. Ты здесь вообще ни при чём. Но, прости, один раз мне придется влезть в твою жизнь. За этим я и приехал. Не просить, а попытаться объяснить. Мне ничего не рассказали о том, что произошло, но я догадливый, к сожалению.

      – Я заметила, – взяла чашку в чуть подрагивающую ладонь, и опустилась на стул.

      – Я просто хочу, чтобы ты кое-что поняла. Я – старший из братьев. Родителей не стало, и тянули младших мы с Маратом. Зарабатывали неплохо, но на всех не хватало. Жили все вместе, чтобы сэкономить, так как за одного нужно было за баскетбол заплатить, другому – курсы английского, и так далее. Мы оба чувствовали свою ответственность за семью. Особенно когда потеряли маму и папу. Это нас еще сильнее сблизило. А затем, – Егор чуть скривил красивые губы, – со мной случилось это. Я выжил-то чудом. Вроде и переломанный лежал, но вдобавок любую болячку стал подхватывать – простуды, пневмонию… чего только не было. А до больницы я вообще не болел ничем, здоровье было отменное. Все эти болячки