Заставь меня остаться. Юлия Гауф

Как ребенок. Несерьезная она. Завидую, причем искренне.

      Ничего, отойду, и тоже стану такой, как Крис. Родится ребеночек, буду играть с ним или с ней, целовать, шутить, учить, гулять… всё меня будет. Жизнь не закончилась.

      – Идем, закроешься, – поманила Кристину в коридор.

      Она, пошатываясь, пошла за мной. Я открыла дверь, и отшатнулась в испуге – на лестничной клетке стоит Марат. В очередной раз заметила, что он как антивещество среди всего этого хрущевского «благолепия». Лишний элемент. Вроде и одет просто, золотыми цепями не увешан, но сразу понимаешь – этому человеку здесь не место.

      Однако, ходит же. И прекращать не думает. Была бы я более дурковатая, и менее трусливая, точно бы согласилась на идею с париком и побегом. Правда, вряд ли Марат нашел бы меня после родов. Думаю, это случилось бы на следующий день. И Марат с чистой совестью бы забрал меня обратно, заперев при этом, чтобы больше не сбегала.

      Я вздохнула, в очередной раз убеждаясь, что побеги – глупость.

      – Ой, ну точно, – запищала Кристина. – Я тебя в нашем доме видела! То есть вас… Вас! Видела! Еще до приезда Алики! Я же говорила, – Крис сжала мою руку, и тряханула её. – Лицо знакомое, а ты заладила, что я в новостях его видела, пффф… нифига! В нашем подъезде!

      – Иди спать. Ложись не на спину, а на бок, или на живот. Тазик у кровати я поставила. Бутылку с водой тоже.

      – Спасибо, милая. Вовчик скоро придет, – зевнула подруга, резко потеряв интерес к Марату.

      И через секунду мы с ним остались наедине.

      – Я не пила, – зачем-то решила я оправдаться.

      – Ты бы так не поступила с ребенком, я в курсе.

      – Зачем пришел?

      – Тебя увидеть, – пожал он плечами, изучая взглядом всю меня – собранные в пучок волосы, фанатскую футболку «Киш», джинсовые шорты, и, с улыбкой, носки и сланцы. – Замерзла? Лето же…

      – Я всегда мерзлячкой была.

      – Я знаю. Пригласи меня к себе.

      Это не просьба. Чертов Марат! Только раз я услышала от него извинения, и больше не услышу – сейчас я отчетливо это понимаю. Он снова «сверху».

      Неисправим.

      – У меня другие планы.

      – Какие? Дай угадаю – меня они не касаются, так?

      – Именно так.

      – Хочешь знать про дела своего отца? Хочешь узнать, чем он на самом деле занимался по жизни? Или тебя волнует только то, что он умер?

      – Убит, – поправила я Марата.

      – Так что? Струсишь выслушать меня, или впустишь?

      – Ты будешь говорить про него гадости? – зашипела я, разозлившись. – Я уже говорила, даже будь он серийным убийцей, это мой папа!