Заставь меня остаться. Юлия Гауф

ла бы после. Обижалась бы, плакала, но не ненавидела.

      – Да, изменил, – сдалась я, ведь не смогу я озвучить то, что произошло.

      Я и сама до конца не понимаю. И до сих пор не могу поверить. Шок не отпускает. Он со мной и днем, и ночью, хотя я осознаю – мне нужно успокоиться ради малыша. Сейчас я в ответе за ребенка, и должна беречь его, а не мучить. Но сердцу-то не прикажешь. И по щелчку пальцев я не могу стать веселой и позитивной.

      Я умереть хочу.

      – Вот сволочь! Алька, не кисни, почти все они такие. Козлы. Либо простишь со временем, либо не простишь, и продолжишь нормально и без него жить. Но ты же малОго ждешь. Пусть участвует! Причем нормально пусть помогает, уж может себе позволить тебя озолотить. Квартиру, машину, тысяч пятьсот в месяц пусть отстегивает. Не строй из себя дурочку-гордячку, кому это надо вообще?

      Я скривилась, представив, что мне придется у Марата хоть копейку принять.

      Вещи он мне так и не прислал.

      Я звоню папе. Безответно. А Марат звонит мне. Ответила я лишь раз – на следующий день, и сказала, чтобы прислал мне мои вещи курьером.

      Я же домой явилась, даже ключи забыв у Марата. Хорошо хоть Кристина дома была, и дала мне запасной комплект. Хожу в старой одежде, документов нет, ноутбук у меня Кристинкин старый. Нужно бы набраться смелости, и заявиться за вещами. Карту Марату вернуть, подарки. И забрать то, что моё.

      Но я не могу. Тошнит при одной мысли, что придется вернуться хоть на миг. Пусть даже его дома не будет. Пусть даже не увижу. Не могу, и всё тут.

      Я и неделю назад не знала, что делать, и сейчас. Не знаю. В полицию идти с заявлением? Доказательств нет. А даже если бы была запись самого… Боже, самого убийства, то со связями Марата, дело бы замяли. Деньги, к сожалению, решают всё, и я – пыль, по сравнению с Маратом.

      Была мысль позвонить Дмитрию Константиновичу. Это же его сынок Егора пытал! Но чем он мне поможет? Только навредит. А папу уже не вернуть… и я не хочу в это верить, хотя я и почувствовала, что папы больше нет. Еще в машине, когда меня везли из стоматологии, почувствовала.

      Но я же должна хоть что-то предпринять? Почему я такая слабачка? Почему?!

      – Аль, ау, ты в астрале, или на грешной земле?

      – Что? – прошептала.

      – Я говорю – пусть баблом поделится на ребенка, – возмутилась Кристина.

      – Ой, отстань. Ребенок еще не скоро родится, – отмахнулась.

      Да и не хочу я, чтобы Марат вообще к нему приближался. Не нужен моему ребенку такой отец. Марат, думаю, не будет против не общаться. Он же не хотел его.

      – Кстати, он приходит виниться перед тобой? Мужики же обычно так и говорят, мол бес попутал, ты все не так поняла, и бла-бла-бла.

      – Кристин, хватит про Марата. Прошу тебя!

      – Я и так неделю целую тебя не спрашивала!

      – Вот и дальше не спрашивай. Без обид, но… не могу я о нем. Не могу, ясно? – губы дрожат, я до сих пор чуть что – сразу в слезы.

      И слезы эти я спрятала, отвернувшись к окну.

      Приходит ли Марат виниться? Приходит. Каждый вечер, начиная с самого первого. Ключ я всегда держу в двери, чтобы Марат не открыл мою квартиру. Уверена, комплект ключей у него есть. Да и так он бы легко справился с замком. Но он звонит трижды, и стоит за дверью.

      Каждый вечер.

      Я не говорю с ним. Не открываю. Один раз смотрю в глазок, и тут же отворачиваюсь. Просто стою в коридоре, и жду, пока он уйдет.

      Иногда на меня находит. Метнуться на кухню, схватить нож, открыть дверь, и ударить. Попытаться хоть. Или просто открыть, высказать все, избить. Пожелать сдохнуть. С лестницы спустить. Хоть что-то предпринять.

      Но я останавливаю себя.

      Всё это – истерика. Ни к чему она не приведет, я всего лишь распсихуюсь еще сильнее, и рискну своим ребенком. Малыша я уже люблю. Плевать мне, кто его отец. Он мой, это главное. Единственная семья, что у меня осталась – это мой сын, или моя дочь.

      Больше-то никого нет…

      – И всё же, Марат…

      – Хватит! – стукнула я кулаком по столу. – Марат, Марат… надоело, Кристин! Сказала же, что не хочу о нем слышать. Но раз уж зашла речь – ты подруга мне. И я тебя очень прошу, не смей нас мирить якобы из добрых побуждений, хорошо? Если явится к тебе, то не пытайся мне «добро» сделать, и устроить нам разговор. Я этого терпеть не могу.

      – Я и не собиралась, – парировала она, но как-то неуверенно.

      – Вот и не думай об этом. Иначе я и тебе не прощу. У меня своя голова на плечах есть. И, знаешь, Кристин. Тебе повезло, что Вова твой от денег отказался отцовских, и своей дорогой идет. Рядом с миллиардером лучше равной быть, а не нищенкой. Я только сейчас это поняла. Тот, кто сильнее, рано или поздно своей силой воспользуется, и не на благо.

      – И Марат воспользовался?

      – О да, – скривилась я. – Всё. Хватит. Больше ни единого слова о нем.

      – Ладно, – Кристина опустила голову. – А хочешь, я тебе про Вована расскажу? Прикинь, что он опять учудил…

      – Кого-то