Капитанская дочка. Александр Пушкин

и Александр Петрович Сумароков, несколько лет после, очень их похвалял. Однажды удалось мне написать песенку, которой был я доволен. Известно, что сочинители иногда, под видом требования советов, ищут благосклонного слушателя. Итак, переписав мою песенку, я понес ее к Швабрину, который один во всей крепости мог оценить произведения стихотворца. После маленького предисловия вынул я из кармана свою тетрадку и прочел ему следующие стишки:

      Мысль любовну истребляя,

      Тщусь[26] прекрасную забыть,

      И ах, Машу избегая,

      Мышлю вольность получить!

      Но глаза, что мя пленили,

      Всеминутно предо мной;

      Они дух во мне смутили,

      Сокрушили мой покой.

      Ты, узнав мои напасти,

      Сжалься, Маша, надо мной;

      Зря[27] меня в сей лютой части

      И что я пленен тобой.

      – Как ты это находишь? – спросил я Швабрина, ожидая похвалы, как дани, мне непременно следуемой. Но, к великой моей досаде, Швабрин, обыкновенно снисходительный, решительно объявил, что песня моя нехороша.

      – Почему так? – спросил я его, скрывая свою досаду.

      – Потому, – отвечал он, – что такие стихи достойны учителя моего, Василия Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его любовные куплетцы.

      Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый стих и каждое слово, издеваясь надо мной самым колким образом. Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой угрозою. «Посмотрим, – сказал он, – сдержишь ли ты свое слово: стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»

      – Не твое дело, – отвечал я нахмурясь, – кто бы ни была эта Маша. Не требую ни твоего мнения, ни твоих догадок.

      – Ого! Самолюбивый стихотворец и скромный любовник! – продолжал Швабрин, час от часу более раздражая меня, – но послушай дружеского совета: коли ты хочешь успеть, то советую действовать не песенками.

      – Что это, сударь, значит? Изволь объясниться.

      – С охотою. Это значит, что ежели хочешь, чтоб Маша Миронова ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару серег.

      Кровь моя закипела. «А почему ты об ней такого мнения?» – спросил я, с трудом удерживая свое негодование.

      – А потому, – отвечал он с адской усмешкою, – что знаю по опыту ее нрав и обычай.

      – Ты лжешь, мерзавец! – вскричал я в бешенстве, – ты лжешь самым бесстыдным образом.

      Швабрин переменился в лице. «Это тебе так не пройдет, – сказал он, стиснув мне руку. – Вы мне дадите сатисфакцию».

      – Изволь; когда хочешь! – отвечал я, обрадовавшись. В эту минуту я готов был растерзать его.

      Я тотчас отправился к Ивану Игнатьичу и застал его с иголкою в руках:

26

Тщусь (устар.) – напрасно стараюсь.

27

Зря (устар.) – видя.