Кукурузный сон. Иван Пудовкин

ты грустный?

      Видимо, мысли о девятом этаже и обесточенных лифтах нашли выход в моей интонации, и мама это почувствовала. Она вообще человек чуткий.

      – Не грустный я, просто думаю.

      – Может, заедешь к нам?

      – Нет, не сегодня. Нужно еще с ребятами увидеться.

      – Антон, – голос мамы моментально стал строгим, это она тоже умеет. – Веди себя прилично.

      Она у меня помешана на приличиях. Взрослый человек, а не видит, что в мире давно уже все перевернулось с ног на голову и быть приличным в наше время в том смысле, который она вкладывает в это слово, совсем уж неприлично. Но пусть лучше не замечает этого.

      – Хорошо, ма. Пока, – я отключился и сбежал по ступенькам крыльца.

      Надо бы отметить это знаковое событие – как-никак первая настоящая работа, взрослая жизнь. Мы что-то теряем в детстве… На пороге взрослой жизни мы оставляем детское отношение к ней, способность воспринимать окружающий мир таким, каким он видится нам тогда, когда мы еще дети, пусть и с наивными, но не искаженными ценностями. Мы совсем еще ничего не знаем о нем, но душой чувствуем, как удивителен и прекрасен мир, в котором нам посчастливилось родиться, и, просыпаясь, улыбкой приветствуем его. С течением лет утренние улыбки все реже появляются у нас на лицах, пока совсем не сходят на нет. Согласитесь, навряд ли вам в голову придет улыбаться, если вы знаете, что впереди вам предстоит весь день мыть полы и убирать какашки. Опять же, у каждого свои приоритеты. Кто-то ведь смеется и над анекдотами о Рабиновиче, хотя что в них смешного? В них соль жизни.

      В руке запиликал телефон, на экране высветилось «Артем». Я нажал на прием.

      – Тоха, привет! – жизнерадостно заорал динамик. – Ну что, принес клятву Гиппократа?

      – Привет, Тем. Рано еще клятву приносить. Это в институте делают, а я пока только на работу устроился.

      – Э, нет, братец. Если уж ты решил посвятить свою жизнь спасению жизней других людей, то привыкай обходиться без этих никчемных уловок.

      – Ну, бывает ведь так, что без уловок чужую жизнь и не спасти.

      – Да, возможно, в этом ты прав, – рассмеялся Артем.

      – Ты где?

      – Среди будущих господ мира, примеряющих на себя одежды благородных ариев. Правда, на этот раз господа – русские.

      Я поморщился – порой Артема невозможно слушать, так как проследить ход его мыслей было практически нереально, слишком уж они образные.

      – А проще можешь сказать?

      – Эх ты, наивное дитя, рожденное на развалинах великой империи… Могу и проще. Старое здание университета знаешь?

      – На Социалистическом?

      – В точку! Второй этаж. Только поторопись, а то они у меня уже в печенке сидят, эти господа. Боюсь, могу не сдержаться и поколотить их. Всем скопом!

      – Держись, я скоро, – я отключился и улыбнулся.

      Что-что, а поколотить Артем мог. Причем действительно, как он выразился, «всем скопом» – количество противников для него принципиального значения не имело.

      Артем