Услуги некроманта. Вера Михайловна Флёрова

Ансгар.

      А к костру шел еще один человек. Как они так сделали, Павел Петрович не понял, но этот идущий выглядел, как офицер вермахта. Даже головной убор был при нем. Правда, все было тусклым и нечетким, но узнаваемым.

      Павел Петрович восхитился масштабом представления. Даже встал на ноги, чтобы лучше видеть.

      Офицер, как оказалось, шел не к ним, даже не к костру… да что там, почти бежал. И путь его пролегал куда-то влево, мимо Павла Петровича. И еще он что-то кричал по-немецки, Павел Петрович не понимал, что именно, потому что слов было очень много и все разные.

      Таня с Ваней тоже что-то кричали, только бежали они в другую сторону.

      А когда немецкий солдат остановился, Павел Петрович разозлился, что ничего не понятно. Если уж устроили спектакль, то кто-то один должен внятно говорить у микрофона, думал он.

      – Я ничего не понял! – крикнул он.

      Таня не ответила, зажала рот руками. Ваня пожал плечами. Ансгар только встал со своего места, всматриваясь.

      – Jetzt verstehen, – сказал кто-то слева от Павла Петровича и прикоснулся к его плечу. «Сейчас поймешь». Он обернулся и увидел то, чего никогда в жизни не встречал, – прозрачную женщину с длинными белыми волосами, в серых одеждах и с черной дырой на месте сердца. Черная дыра билась, пульсировала и становилась то плотнее, то бесплотнее – во всяком случае, так это выглядело для Павла Петровича. И когда ее сердце становилось плотнее, тьма словно бы накладывалась сама на себя, слой за слоем, и начинала мерцать, как свет, только это все равно был не свет, а та Тьма, что уже не является просто цветом, а является материей, для которой обычная темнота – лишь одна буква из слова.

      – Матильда, – крикнул ей издали немецкий солдат. – ich bin hier!

      – Ehrlich!

      Тут Павел Петрович почувствовал, что задыхается, открыл рот, чтобы набрать воздуха, и даже набрал, но удушье не проходило. Все поплыло, помутнело, он дышал, но воздух стал чужим, без жизни и ясности.

      Так Павел Петрович и упал – посиневший, с открытым ртом, тщетно пытаясь вдохнуть то, что вернуло бы его к жизни.

      – Дебил безмозглый, – выдохнул господин Мерц, поднимая голову. – Фома неверующий. Все, пульса нет… В круг его. То есть, черт его дери, в квадрат.

      Всех, кроме Вани и Эрлиха, трясло нешуточно, да и самому Ване было немного страшно. Не так, как было бы страшно живому Ване. И это несмотря на то, что возлюбленная красавца Эрлиха держалась поодаль и подходить ни за что не хотела. Мерц сказал, что это из-за Таньки. Мол, она боится женщин, потому что в них больше созидающего и их труднее разрушить. Об них она может разрушиться сама. А ей нельзя, потому что ее желание найти Эрлиха было сильнее жизни и смерти. Оно сделало ее такой.

      Ваня задумался о том, что делают с людьми их желания, и посмотрел на неподвижного бизнесмена. Теперь тот был, насколько позволяла видеть ночь, не желтым, а синим.

      – Он умер? – спросил Ваня.

      – Да. Но пока квадрат активен, мы его подымем. Павла Петровича даже не придется убеждать, что фонарик на светодиодах –