Жизнь продолжается (сборник). Александр Махнёв

Василий Васильевич Босовиков. Николай Зубарев, Сахновы. Один-одинёшенек остался в городе, который на долгие годы стал родным, где прожила семья сорок лет, почти половину моей жизни. Тяжело было уезжать, но и оставаться было значительно тяжелее. Один. Дети живут своей жизнью. Друзья ушли из жизни. Похоронил Елену Ивановну. Пришлось уехать».

      Он медленно поднялся из кресла. Какая-то предательская слабость во всём теле. И перед глазами всё плывёт.

      Потянулся рукой к телефону, набрал номер дочери:

      – Танечка, доченька, плохо мне что-то, вызови «скорую».

      – Папочка, всё сделаю, я сейчас прибегу к тебе. Ты только дверь открой. Сможешь? Всё, я звоню.

      Через десять минут приехала «скорая помощь». Шумно вошла крепкая женщина лет сорока:

      – Ну, что случилось? Не вставайте, не вставайте. Померяем давление. Плохо. А что принимали? Как утром себя чувствовали?

      Дежурные вопросы. Врач и сама на них ответы знает, уже не впервые по его адресу приезжает. Зачастила «неотложка» к нему в последнее время.

      Худо, особенно по вечерам. Уже не только рука, всё тело справа трясётся. Давление запредельное. Аппетита нет. Настроение паршивое. Единственное, что остаётся – к врачам обращаться. А что делать? В больницу не берут, лежал уже, и не один раз. Не лечат там. Что толку там лежать, поесть и дома можно, вкуснее хоть будет. Дома и кровать своя, всё лучше, удобнее и привычнее.

      Врач поликлиники тоже, хоть и приходит регулярно, но посоветовать толком ничего не может, да и лекарств от этой трясучей болячки подходящих нет.

      Они все как оценивают? Возраст, года его прошли.

      Не жилец. Уже старик, не жилец.

      Но почему именно его эта трясучка ест и ест, почему именно его? Да, восемьдесят четыре уже, летом восемьдесят пять будет. Память хорошая. Ноги, руки, голова – всё цело. Так неужто нет лекарств, вылечить человека?

      Дочка пришла.

      – Здравствуй, Танечка. Вот, пришлось опять врачей побеспокоить. Проходи, проходи.

      Врач сделала укол, что-то советовала принять из лекарств, что-то завтра купить в аптеке. Надо завтра и врача на дом вызвать.

      Всё. «Скорая» уехала:

      – Папуля, ну как ты себя чувствуешь? Что ты хочешь? Может, чайку?

      «Если бы она знала, что уже само её присутствие – это самое сильное лекарство. Легче мне стало, значительно легче. Но не может ведь она жить постоянно со мной, а я не могу к ней переехать, обузой быть боюсь, вот такая вот, как Ельцин говорил, „загогулина“…»

      – Я у тебя сегодня переночую. И не возражай даже!

      Посидела рядом, рассказала о домашних делах. Вроде бы и отвлёкся. Действительно, лучше стало.

      – Доченька, я тебя очень прошу, иди домой, дома дел невпроворот, иди, доченька, спасибо тебе. Извини, что тревожу по пустякам.

      – Папа, перестань.

      Посидев ещё полчасика, дочь пошла домой. Хорошо, что живёт рядом. Десять минут – и дома.

      Сердечко понемногу отходило. Стало как-то спокойнее.

      Звонок:

      – Папа, я дома. Как ты?

      – Всё хорошо. Спасибо ещё раз, доченька, спасибо.