На Бородинском поле. Лада Вадимовна Митрошенкова

и опрокинуты; артиллеристы, обслуживавшие их, лежали тут же мертвые. Особенно много убитых было во рвах и на внутренней стороне валов. На наружной их стороне лежали трупы французских солдат, которых во время приступа погибло ещё более, чем русских гренадер на противоположном конце вала». (Ш. Гриуа). А когда на следующий день Наполеон делал смотр своим войскам и, увидев 61-й линейный полк из дивизии Компана, спросил, где находится его 3-й батальон, командир полка ответил: «Он остался в редуте!».

      Впрочем, не столько численность потерь беспокоила видевших это сражение солдат Великой армии: «Потеря наша не столько была бы для нас чувствительна, но она родила в войсках мысль, что если неприятель так сильно защищал свой отдельный пост, то чего же должно было ожидать от него в генеральном сражении?» (Ш. Гриуа)

      И Кутузов предо мною,

      Вспомню ль о Бородине,

      Он и в белой был фуражке,

      И на белом был коне.

      Чрез плечо повязан шарфом,

      Он стоит на высоте,

      И над старцем блещет ярко

      День в осенней красоте.

      (П.А. Вяземский)

      Всё время, пока шло сражение за Шевардинский редут, главнокомандующий русскими армиями князь Кутузов находился недалеко от центра наших позиций. Один их офицеров расположенного здесь 6-го пехотного корпуса, артиллерийский прапорщик Н.Е. Митаревский, имел возможность наблюдать за ним несколько часов, и позднее вспоминал: «Подъехал к нашему корпусу фельдмаршал и сел на складное кресло спиною к неприятелю… До этого времени я не видел Кутузова, а тут все мы насмотрелись на него вволю, хотя слишком близко и не смели подойти к нему. Склонивши голову, сидел он в сюртуке без эполет, в фуражке и с казачьей нагайкой через плечо. Генералы и штаб-офицеры из его свиты стояли по сторонам; ординарцы, вестовые и несколько спешившихся казаков расположились позади. Некоторые из его молодых адъютантов и ординарцев тут же уселись в кружок, достали карты и играли в штос, а мы смотрели и смеялись.

      Пальба беспрестанно усиливалась. Фельдмаршал всё сидел в одном положении; часто подъезжали к нему офицеры; он, казалось, что-то коротко говорил, был серьёзен, но лицо имел покойное. Из престарелого вождя как будто исходила какая-то сила, воодушевлявшая смотревших на него. Полагаю, что это обстоятельство отчасти входило в число причин, почему армия наша, меньшая числом, потерявшая уверенность в успехе при беспрестанном отступлении, могла со славою выдержать битву с непобедимым до того времени неприятелем».

      Но настоящая битва с армией Наполеона нашим войскам ещё предстояла. Упорство, с которым французы 24 августа атаковали непокорный Шевардинский редут, и отчаянная храбрость русских, отбивавших эти атаки одну за другой, были, как оказалось, лишь предвестниками будущего великого сражения.

      Друзья! Мы на брегах Колочи,

      Врагов к нам близок стан;

      Мы сну не покоряем очи,

      Не слышим боли ран!..

      (Ф.Н. Глинка)

      На