Принося жертву. Макс Маругин

пакета. Ровным счетом ничего, в чем он по-настоящему нуждался. Кризис среднего возраста настиг его слишком рано, чтобы побудить провести инвентаризацию и переоценку ценностей, и одновременно слишком поздно, чтобы попытаться что-то менять.

      Он вышел из конференц-зала подавленный, по-прежнему не поднимая головы и не прислушиваясь к тому, что могли ляпнуть его ненавистники. Джо чувствовал на себе горячие взгляды, которые, казалось, в спинке его костюма прожгут дыру. Миновав овальный кабинет, он решил немного проветриться. Перед самым выходом его догнал Брэнт, говорил о чем-то, о какой-то фирме по ремонту машин, которую желал на пару с Джонатаном открыть, но слова друга проплывали мимо сознания и никак не хотели причаливать к его бухте. «Какая фирма? Какие машины? – думал Джо. – Все кончено!» И если бы не кокс, преданно дожидающийся своего хозяина, то он, наверное, достал бы дедушкин обрез, отворил окна и начал палить. По крайней мере, этого никогда не делал его отец. Вот такой вот финал.

      Глава третья

      Джо должен умереть. Часть 1

      Ночь на 11 мая 2007 года

      С тех пор как умер отец, Джо ни разу не приходил к нему на могилу. Возможно, когда-нибудь, если простит его, то и навестит, но не сейчас. Джессика говорила твердолобому Джо: «Тебе бы на могилу отца сходить, проведать, а то мало ли какой беды навлечешь на себя… Ты не был даже на его похоронах…» Но у Джонатана на этот счет всегда находился один и тот же ответ: «А он часто ко мне приходил, когда я в нем нуждался?» Что тут скажешь? Разве можно противостоять такому железобетонному аргументу? Джессика, как мудрая женщина, не лезла в их семейные отношения, тем более она была шапочно знакома с родителями мужа и судила только по своим отношениям с мамой и папой. Правда, мудрости ей иногда не хватало в горячих разборках, и она способна была выдать следующее: «Как же сильно ты на него похож… Оба такие упрямые и гордые… Оба не созданы для семьи». Знала бы она, что эти слова куда больнее пощечины. Лучше вытерпеть десяток крепких оплеух, чем услышать подобное. Хотя, наверное, знала, раз смела сказать, болезненный эффект на то и рассчитан. После таких слов загоны Джонатана превращались в серьезный внутренний конфликт убеждений, где опять побеждала его темная сторона. Она ему шептала: «Ты все правильно делаешь!», а с другой стороны звуки сирены: «Полиция нравов! Просим остановиться у обочины и предъявить документы на право вождения собственной жизнью в безумном состоянии». И как порой становилось противно от самого себя, настолько противно, что жить не хотелось. А тут еще Альцена в образе отца давила на болевые точки, отчего бедолага Джо каждое утро просыпался разбитым.

      Восстановиться на трезвую голову не представлялось реальным. Значит, раны действительно загноились и требовали серьезного вмешательства, даже не на уровне врачей-психотерапевтов, которых он ближе километра к себе не подпускал, а на более высоком, ментальном уровне. Он слишком запустил свое душевное состояние, так как не обращал внимания