Крылья нетопыря. Часть II. Трон из костей. Павел Беляев

с удивлением уставился на сирин. Она пожала хрупкими плечиками и, слегка поёрзав, поудобнее устроилась у него на руках.

      – Ты что, думал, я не почувствую, что ты больше ничем не защищен?

      – Я на это надеялся.

      – Глупый маленький мальчишка, – горько усмехнулась Молиба. – Никогда не думала, что от знака можно как-то избавиться.

      Азарь крепче сжал её в объятиях.

      – Молиба, я бы никогда об этом даже не подумал! Если бы я мог всё вернуть… Я сам не понимаю, что со мной сделали, чтобы он исчез.

      Она поднялась и прикоснулась кончиком крыла к губам Азаря.

      – Тише, мальчик мой. Я ведь не обвиняла тебя. Я знаю, что стряслось нечто скверное, раз ты остался без него. Не стану тебя пытать. Расскажешь, как будешь к этому готов, а я подожду.

      Азарь улыбнулся. Он хотел сказать, что Молиба самая лучшая. Что ему ещё никогда не было так хорошо и спокойно, как сейчас. Даже несмотря на то что его счастливый шрам исчез, самому Азарю не быть больше таким удачливым, как раньше, а его возлюбленная – пленница в дешёвом передвижном балагане. Он хотел сказать всё это и ещё много чего, но вдруг схватился за голову и завалился на бок. Молиба тоже упала. Её мучили жестокие судороги, а на губах вспухла кровавая пена.

      Повозка тем временем всё сильнее грохотала и подпрыгивала. Шатало так, что человек и сирин катались из стороны в сторону. Насест птицы не выдержал и переломился пополам. Ковры, подушки, подсвечники, словом, всё, что находилось в фургоне, перемешалось меж собой.

      Азарь угодил Молибе локтем в глаз. Его самого едва не зажало насмерть между двумя дугами, к которым крепился полог.

      В какой-то момент раздался громкий хруст. Повозка просела, потом подпрыгнула, её развернуло, и наконец фургон прокатился через бок и замер днищем кверху. Как будто издалека раздалось дикое ржание и женский пронзительный визг. Мимо фургона простучали копыта и стихли.

      Азарь не видел Молибу и не мог встать, чтобы найти её. В его силах оставалось только корчиться на полу, обхватив голову руками, будто в страхе, что она вот-вот развалится. Ересиарх то рычал со стиснутыми зубами, то орал что есть мочи, то хрипел, задыхаясь. Перед ним встал призрак Храмовых скал. Азарь будто вновь оказался в пыточном покое привязанным к креслу для дробления костей. Разболелись все его шрамы до единого. Некоторые вскрылись и закровоточили.

      Потом его будто окатили холодной водой. Боль отнюдь не прекратилась, напротив – Азарь ещё долго лежал, приходя в себя, не в силах пошевелиться от усталости, боясь даже вздохнуть лишний раз от боли. И тем не менее он отчётливо понял, что всё закончилось.

      Ересиарх лежал на спине весь в крови, раскинув руки в стороны. Железные дуги фургона больно упирались в позвоночник и рёбра. Из правого бедра торчала деревянная щепка. От Азаря шёл пар.

      – Молиба! – тихо позвал он, едва разлепив губы. – Молиба… ты слышишь меня? Ты как?

      Ответом ему было лишь непонятное бульканье.

      – Молиба, подожди, я сейчас! Ещё немного, ты только держись, хорошо? Держись…

      Азарь застонал и перевернулся